она пришла на рентген, Таня развязывает пояс на халате, и чудная нагота тела заслонила собой остальной мир. Стол услужливо прикрывал ее ноги. Она подошла ко мне и, расстегнув рубашку, швырнула ее на пол. Та же участь постигла и брюки. Каким-то образом мы переместились на кровать. Таня целовала мне плечи, грудь, живот и вскоре ее губы коснулись самой деликатной части моего тела. Делала она это усердно, но неумело, очевидно, в первый раз. Не в силах отвести взгляд, я любовался ее фигурой, лаская волосы, груди, бедра. Может ли женщина выглядеть бесстыдной, когда свою определенную смелость она дарит тебе? Вряд ли. Вдруг Таня застонала, даже сделала мне чуть больно, тем самым, похитив часть моей восхитительной эйфории. Довольно долго мы лежали без движения; сладостная истома накрыла наши тела. Не в силах скрыть своего смущения, едва взглянув на меня, Таня пошла на кухню заваривать кофе. За любыми нашими восторгами стоит разочарование, ибо исполнение всегда враг желания. В определенный момент мы восхищаемся чем-то или кем-то, затем в такой же степени наступает отрезвление реальностью. Вот такая грустная диспропорция человеческих отношений.
Несколько минут я искал ответ на веселеньких сиреневых обоях, затем встал и налил себе «Мартини». Дверь в комнату бесшумно отворилась и так же беззвучно затворилась. С подносом в руках, сопровождаемая кошками, вошла Таня. Судя по всему, впереди меня ждала чудесная ночь.
XXVI
Страсти человеческие постоянно
бодрствуют, высматривая себе
добычу; рассудок же спит, пока
его не разбудят.
И.Гердер
Я смотрел в слезящееся дождем окно, и жить хотелось все меньше. Тяжеловесное каждодневное безделье нависло надо мной тяжелой ультрамариновой тенью. Коньяка в бутылке оставалось на один глоток. Впрочем, алкоголь - слабый прутик против навалившихся обстоятельств жизни. Мы, на наш взгляд, приспособлены к ней, но это лишь потому, что нам удалось найти спасение в непоколебимости наших убеждений, в привычках, в пристрастиях, - я угрюмо покосился на бутылку, - в женщинах наших. Но когда всё рушится: rock-n-roll умер, газеты с твоими первыми рассказами пожелтели, а женщины состарились, то ... Нет, лучше я пойду спать.
Тяжелым, мокрым сугробом навалилась темнота. Нечто, тщетно отодвигаемое в постоянном испуге перед собой и своей слабостью справиться с этим, что-то бережно хранимое от других и еще более от себя и невероятный страх быть раскрытым, выползло наружу с пронзительной отчетливостью. Что же делать!? Безумная озабоченность о чем-то невнятном и несбыточность слизывала все остальные мысли, съедала мои впалые щеки, проваливала глаза. И чем отчетливее я ощущал свою никчемность и беспомощность, тем сильнее сгущалось то саднящее, тяжелое, что потом превращалось в камень, который уже лежал у меня в груди и мешал ходить, писать, спать, дышать. Я ложился на кровать, затем вставал и ходил по комнате, курил, снова ложился и снова вставал.
Случайному человеку может показаться, что я неорганизован. Это совсем не так - у меня припасена хорошая прочная веревка. Пассивно-поддатливое пребывание в жизни явно затянулось. Когда тоска заполняет целиком нестерпимую твою, вхолостую толкающую сердце пустоту, то не так уж и страшно. В обиде на мир заключается обманчивая видимость каких-то отношений с жизнью, по существу давно уже утраченных, без всякой надежды на реанимацию.
Эфирный момент медицинской власти - не административной, не интеллектуальной и даже не физической - всегда более суров и тверд: в операционную! Никто при этом не защитит: ни скользкий адвокат, ни знакомые братки-спортсмены, ни мощные мускулы и боксерские навыки. На стол! И вот ты наг, как Адам, немощен и жалок. Не вполне внятно, по-идиотски улыбаешься хорошенькой медсестре анестезиологу, но она вызывающе
невозмутима. Через мгновение на лице твоем наркозная маска, и лиловое облако закрывает солнце.
Но это лишь образы медицинской власти, ибо в клинике, где я нахожусь, нет операционной. Зато есть решетки на окнах, суровые санитары и много-много таблеток. Психиатрия, на мой непросвещенный взгляд, - зыбкое дело. Это ж не грыжу удалить. Тут ничего нет такого, что можно было б увидеть или потрогать. Всё очень просто и в то же время сложно. С виду нормальный человек, но однажды прикладывает пистолет к виску и нажимает на курок.