В том, что на памяти одного поколения деревушка вокруг посвященного Афине жертвенника стала красивым многолюдным городом, почти не уступающим столицам более древних царств Эллады. В том, что Аттика не воевала многие годы - и это во времена, когда на десять стран приходилось тридцать три войны. В том, что впервые в греческой истории жизнь определяли писаные законы - в то время как в других странах жизнь и смерть и многое другое по-прежнему зависели от переменчивой и жестокой царской воли. В том, что ремесленники и землевладельцы жили лучше и богаче, чем где-либо в Элладе. В том, что Тезей покончил с меновой торговлей и ввел в обращение деньги, что, в свою очередь, укрепило торговлю и вело к дальнейшему расцвету Афин.
Разумеется, все это тоже потребовало крови. Может быть, временами крови излишней и напрасной. Но Гилл помнил, что с тех пор, как из-под пальцев Прометея вышли первые люди, сменилось всего-навсего десять поколений. Многому приходилось учиться на ходу, многое создавать самим, до всего доходить своим умом.
Слуга кивнул ему, Гилл откинул тяжелую портьеру и вошел. Поклонился. Подошел, подавляя неуместное мальчишеское волнение, подступавшее временами и не имевшее ничего общего с верноподданническим трепетом. Поклонился еще раз, составляя в уме первую фразу (она, как обычно, не складывалась) и произнес:
- Царь, в Афинах убит Гераклид.
Он ожидал если не гнева (который его не пугал, но удручал), то хотя бы удивления. Но - ничего. Тезей сидел, положив руки на резные подлокотники тяжелого кресла из ливанского кедра и смотрел даже не спокойно равнодушно, словно эту новость он узнал давно, успел обдумать и примириться. "Но ведь не может этого быть!" - вскрикнул про себя Гилл.
- Кто? - спросил Тезей.
- Тиреней, из Микен.
- Он всегда берет самых лучших, этот коллекционер душ из Аида... Подробности.
Гилл рассказал, профессионально выделяя главное.
- Пожалуй, я могу назвать тебе и имя кентавра, - сказал Тезей. - Нерр, внук Хирона, знаток иноземных языков, звездочет, книжник, путешественник. Я никогда его не видел, но с Тиренеем и с браслетом Хирона мог оказаться только он.
- Может быть, ты знаешь и их убийц, царь? - спросил Гилл. - Коли уж ты знаешь их имена, знаешь, что они должны были путешествовать вместе. Кто убил их?
Он рисковал навлечь на себя гнев, но сейчас такие опасения ничего не значили - Гилл понимал, что столкнулся с чем-то значившим неизмеримо больше, чем интриги-однодневки.
- Их убило Прошлое, Гилл, - сказал Тезей. - То есть все равно что никто.
- Но так не бывает, - сказал Гилл. - Должен быть конкретный человек, отдавший приказ, должны быть исполнители.
- Этого не знаю. Возможно, я мог бы тебе помочь, рассказав о прошлом, но слишком долго пришлось бы рассказывать и нет уверенности, что я назову виновников, - порой очевидец событий знает меньше, чем тот, кто сто лет спустя пишет исторический труд.
- Рукопись Архилоха - легенда?
- Не знаю. Тиреней был уверен, что нет.
- Но сам-то Архилох существовал?
- Еще бы, - сказал Тезей. - Я его хорошо знал. Но что с ним сталось после смерти Геракла, куда исчезла рукопись и была ли она - неизвестно. Архилох была интересный малый, этакая смесь воина и книжника, - во времена моей молодости таких хватало, да и нынче они не перевелись.
- Значит, он исчез?
- Я тогда был на Крите, - сказал Тезей. - Все произошло без меня расправа Геракла с кентаврами и его смерть. Вдруг распался отряд Геракла: кто погиб, кто побрел неизвестно куда. Я так и не выяснил подробностей не до того было.
- Понимаю, - сказал Гилл. - Царь, я ставлю вопрос иначе - есть ли сейчас кто-нибудь, кому нужно захватить или уничтожить рукопись Архилоха? Есть ли в этой рукописи что-то, из-за чего и сегодня гибнут люди? Царь!
Он подался вперед, но Тезей остановил его властным движением руки. Откинул голову, прижав затылок к резным кедровым доскам, бледность заливала крупное лицо с резкими красивыми чертами, похожее на каменные львиные морды с микенских ворот. Гилл вдруг подумал, что Тезей стар. До сих пор такой мысли не приходило в голову, язык не поворачивался произнести это слово, потому что почтенный возраст и старость - понятия с разным содержанием. Сейчас они слились в одно, и Гилл не узнавал своего кумира, своего героя.
Тезей заговорил тихо, медленно и внятно, но Гилл не знал, помнят о его присутствии или нет:
- А есть ли она, абсолютная истина? Когда я был молодым, когда у Геракла не было ни одного седого волоса, ответы казались недвусмысленными и четкими, все было по плечу, и мы верили, что не сегодня завтра перевернем мир. Но проходят годы, и с каждым новым свершением видишь, что впереди высятся те же неприступные вершины, а друзья и соратники один за другим уходят в небытие...