Видимо, Славий был слишком ослеплен любовью, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Хотя зная, какой он зануда и педант, Сима не переставала удивляться, как это возможно, что обычное здравомыслие и рассудительность ему изменили. Обычно перед принятием важного решения он взвешивал все за и против тщательно, даже на листочке записывал, чтобы не сбиться. Часами рассуждал, что и как получится в случае принятия того или иного решения. Оценивал последствия, советовался со знающими магами. А тут — словно подменили брата.
Встретил Марлену на семинаре, который вел в университете, влюбился и женился спустя месяц после знакомства.
Сима не удержалась — проверила новобрачную на использование приворота и других заклинаний. Пусть Марлена и человек, однако услуг магов в этих сферах никто не отменял. За небольшую цену и мужа можно найти, и спонсора, и любовника, да кого угодно. Но новоиспеченная жена оказалась чиста, как свежевыпавший снег.
Первое время Сима коршуном следила за обоими, однако спустя два года успокоилась и перестала подозревать Марлену во всех смертных грехах. Почти. Поскольку своего дома магиня пока не имела — так как еще не обзавелась кавалером и не вышла замуж — то жила со Славием и Марленой. И соответственно была в курсе их отношений — волей-неволей, хотя второго было все же больше.
И как только Славий терпит ее ежедневные придирки? И ведь продолжает смотреть с любовью и радостью на жену, как бы она не изгалялась. Стерва. Единственная радость — детей в семье так и не было. То ли не хотели, то ли не могли — Серафима уточнять стеснялась.
— А… может, вы пили что-то необычное? Или ели?
— Нет, все как всегда. Нам вопросы рабочие необходимо было обсудить. Кроме того, хотел поставить его в известность о том, что собираюсь на тебе жениться.
— И… поставил?
— Естественно.
— А Славий?
— А что Славий? Дал добро.
Сима похлопала глазами — как это Славий дал добро? И даже ей не потрудился позвонить, предупредить? Что вообще происходит?
— Значит, через полгода. И по старинному обычаю. — Сима набрала в грудь побольше воздуха, сжала руки в кулаки и выпалила: — А это ничего, что я не девственница? Меня огнем-то не шарахнет за то, что посмела предстать перед богами нечистой? А то получишь вместо жены дополнительное блюдо на праздничный стол.
Он встал со стула, подошел к Серафиме, обнял. Она от неожиданности застыла, затем начала вырываться. Не потому, что очень хотелось — наоборот, ей бы в его объятиях навсегда остаться и ничего лучше придумать невозможно. А потому, что ее не покидала проклятая мысль, что все это имеет некую подковерную цель. Все это — визит в Грибной, внезапное предложение, нелогичное, бесчувственное, неправильное, оскорбительное для ее женского достоинства, в конце концов!
А когда он обнимал ее — впервые — в голове становилось пусто, а сердце колотилось как сумасшедшее. И думать ни о чем не думалось абсолютно.
Он вырваться не дал, сжал крепче, и Сима смирилась. Затихла, положив голову ему на плечо. Сказала себе, что пять минут ничего не решат, а еще неизвестно, когда она сможет оказаться к нему так близко.
— Всегда есть варианты, — туманно сказал Яр. — Девственница ты или нет, но старинный обычай обязателен. Матушка очень настаивала.
Серафима только вздохнула — теперь выясняется, что Анна Иоановна в курсе намерений сына. Отлично. Видимо, все всё знают, кроме самой невесты. Но это же такие мелочи. Серафима должна быть априори согласна — ведь она любила этого болвана столько лет, мучилась, страдала, а тут такое счастье! Нежданно-негаданно. Ей бы петь от радости, а она полна нехороших подозрений. И куда это годиться?
И Сима решила — Яра переубедить не удастся. Это даже не обсуждается, время и нервы тратить на бессмысленные разговоры она не собиралась. Свои коварные планы он тоже вряд ли по доброй воле раскроет. Значит, нужно быть хитрее. Притвориться, что согласна, а самой потихоньку выведать, что к чему. Зачем? Да чтобы потом, когда всё выяснится, не было ещё больнее.
И уж очень задело его равнодушие. Очень обидно было, что лишил ее романтики. Чертов маг.
— Ты Анне Иоановне успел сказать?
— Естественно. Она же моя мать. Она узнала первой.
— Дозволено ли мне будет спросить, когда ты успел все провернуть?
— Я ничего не проворачивал, — ответил Яр с достоинством и некоей долей укоризны. — Это не дешевые трюки, Серафима. Я женюсь раз и на всю жизнь. Уж поверь мне.
Подобное заявление несколько сбило её с толку — больно серьезно и внушительно прозвучало. Как будто он и в самом деле хочет на ней жениться. Но ведь это — абсурд. Не мог же он, зная ее пятнадцать лет, вдруг понять, что влюблен, и сделать предложение? Или мог? Серафима была полна решимости выжать из него максимум информации — и уж потом разбираться, где правда, а где выдумка.
— Ты неожиданно в меня влюбился? Так получается?
Его глаза смеялись, когда он произнес:
— Скажем так, это было не неожиданно.
— Нет?
— Абсолютно. Я знал это уже давно.
— Ты хочешь сказать, что… — хоть Серафима и предполагала, что он ей лапшу на уши вешает, но произнести вслух следующее ей было тяжело, — ты любишь меня? Влюблен? И понял это не неделю назад? Так?
— Ты всегда была догадливой девочкой. Не зря я в тебя влюбился, — произнес он с некоторой долей насмешки и вдруг, без предупреждения, поцеловал.
Серафима сидела за кухонным столом и бездумно водила пальцем по его полированной поверхности. Он ушел, оставив после себя три немытые чашки и разбросанные по всему столу печенья, а она до сих пор — час спустя — не могла прийти в себя. Даже если в следующее мгновение выяснится, что жить ей осталось ровно две минуты, она умрет счастливой. Обалдевшей от собственных ощущений, глупой и до невозможного довольной, полной грез и воспоминаний.
Наверное, его стоило бы ждать — если бы она знала, что так будет. Она никогда бы не согласилась на меньшее — если бы он обронил хоть намек. Она бы ни на кого другого не посмотрела — если бы он хоть раз за все их знакомство поцеловал ее так, как час назад. Есть вещи, за которые стоит бороться — и он из их числа. Ее любовь из их числа.
В душе Серафимы сражались, словно могучие титаны, два противоположных чувства — подозрительность и любовь. Они то наскакивали друг на друга, свирепо вонзая огромные клыки в соперника, то сливались в одно целое, и Сима окончательно терялась, не зная, что и думать.
В одном она была уверена — Яр ничего не делает просто так. У него вечно двусмысленности, недосказанности. Его слова можно трактовать как угодно, и все равно не угадаешь, что именно он имел в виду. А уж постичь его мысли — проще до богов достучаться, до всех разом. Намерения его всегда непонятны, скрыты под сотней других, уводящих в сторону слоёв.
— Пойду-ка я посплю, — сказала Серафима — громко, четко. Что-то от этих мыслей у нее опять голова кружиться начала. Жестоко с его стороны впопыхах делать предложение, так целовать, а потом, сославшись на неотложные дела, в буквальном смысле сбегать.
Следующий день она благополучно проспала, игнорируя то и дело вспыхивающий экран сотового телефона. Звонил Г.В. - с требованием, чтобы нерадивая сотрудница явилась на работу. Сима требование сочла возможным проигнорировать — по крайней мере, до завтрашнего утра. С каждый днем она чувствовала себя все лучше, однако, выйдя на работу, собиралась ответственно заявить шефу, что отныне в ночные обходы он может отправляться сам, ежели будет на то его желание. С нее хватит.
А будет артачиться — нашлет зуд. Или еще какую-нибудь гадость. Не сказать, чтобы Сима была сильна в ведьмовских штучках, но при должном желании могла попрактиковаться. И пусть только посмеет заикнуться о ее увольнении! Она… она… Яру пожалуется! И тогда посмотрим, кто будет в обходы ходить! Пешим строем, торжественным маршем и распевая гимн!
За то время, что она провела дома, он больше не давал о себе знать. Сима строго-настрого запретила себе переживать по этому поводу, однако чем дальше, тем больше сходила с ума — где он, почему не навещает, раз предложение сделал, и что ей-то делать? Надо ведь, наверное, планировать начинать — приемы, рестораны, платья, бюджет, в конце концов. Да, Яр не без недостатков, но Серафима полагала, что идеального мужчины в природе просто не существует. А если кому и попался — можно только посочувствовать. Жизнь с таким — постоянное взращивание комплекса неполноценности и желания убить мужа за нудную правильность. Да и сама магиня была от идеальной женщины весьма далека.