Решив не искушать судьбу, Серафима сотворила несложное заклинание. Через минуту на кухне был идеальный порядок.
— Колдуешь? — крикнул из комнаты Яр. — Сама-то никак? Хозяюшка наша…
— А ты откуда знаешь?
— Чувствую.
Сима позволила себе улыбнуться. Он чувствует. Ее магию он чувствует. Как славно, как обнадеживающе. Так и должно быть. Пусть без романтики напоказ, но внутри — что-то есть. Ведь он чувствует. На это и будем опираться. С этого и начнем. А из комнаты тем временем понеслись надсадные вопли Яра:
— Нет, не сюда! Не сюда, я говорю! Вынь палец! Вынь палец немедленно! Это не для того предназначено! Нет, в рот тоже нельзя! Нельзя, я говорю! Голову, голову осторожнее! Ааа… черт. Говорю же, осторожнее надо, здесь крышка от стола! Да чтоб тебя…
Приготовление ужина заняло от силы десять минут. Сима помогла себе простейшим заклинанием и в итоге на тарелках красовались макароны с сыром и курицей.
— Мама? — вопросительно глянул приведённый мальчик. — Маманя?.. Алкась?
— Скоро. Очень скоро ты маму увидишь, — несколько раздраженно сказал Яр, беря вилку. — Ешь давай.
— Что за алкаша он требует? — спросила Сима. — Откуда такие знакомства в столь нежном возрасте? Куда его мамаша смотрит?
Яр только плечами пожал.
— Не выяснил. Я тебе не переводчик с детского. Понимай, как хочешь.
Мальчик похлюпал носом, повазюкал вилкой по столу, бестолково потыкал ею в макароны.
— Может, его покормить надо? — неуверенно предложила Сима.
— Ты такая умная, ты и корми, — огрызнулся Яр. — С меня хватит. Я есть хочу. И пока не поем, продолжать отказываюсь.
Сима вздохнула и попыталась отобрать у Степана вилку. Он обиженно разорался и не отдал. Сима опять вздохнула и взяла другую вилку. Степан тут же протянул ей свою и потребовал Симину.
— Зачем тебе эта? — недоумевала Сима. — Твоя — такая же.
— Ууууу! — провыл Степан, и глаза его наполнились слезами. — Уууу…
— Ладно, ладно, только замолчи, — поспешно сказала Сима и отдала вилку. — Вот, держи.
Заулыбавшись, Степан постучал отвоеванным сокровищем по столу, затем по тарелке. А тарелка возьми да и расколись по уже имевшейся трещине. Это вызвало бурный восторг и поток маловразумительных возгласов со стороны мальчика. Вилка полетела на пол. Содержимое тарелки вывалилось на стол, и было тут же раскидано неожиданно ловкими детскими ручонками. Сима огорченно покачала головой:
— Ты зачем это сделал? Ты зачем разбил тарелку? Она даже не моя была!
Степан круглыми блестящими глазами уставился на магиню и требовательно постучал кулачком по столу.
— Каешка! Каешка! — завопил он, чтобы доходило лучше. — Ням-ням! Ням-ням!
Сима только вздохнула… в тысячный, наверное, раз.
— Слушай, — обратилась Сима к Яру, который уже доедал свою порцию. К этому времени осколки были выкинуты, еда положена в новую тарелку, а она, вооружившись вилкой, только и успевала пихать макароны в открывающийся, как у голодного галчонка, рот мальчика. — А почему ты его ко мне привел? Почему матери не отдал? Ты вообще ей сказал?
— Нет.
— Но почему? Ты хоть представляешь себе, как она переживает? Она же с тоски окочурится.
— Нельзя пока. Вот закончится все — я буду первым, кто его этой Марине передаст.
— А что закончится-то? Ты можешь мне рассказать, в чем дело? Где ты нашел Степана? Как? Когда? И зачем его вообще похитили?
И Яр ответил:
— Помнишь, я знакомому хотел позвонить.
— И позвонил, так?
— Разумеется. Он телефон отследил, адрес кинул. Владелец номера телефона, с которым Голубев твой общался, был, как ты уже поняла, Михей Таратайкин. Я по адресу пришел, там портал в квартире.
— Ты… видел? Ты знаешь? — в невероятном возбуждении завопила Сима, схватив Яра за руку. — Я там была! Я тоже видела!
Степан пронзительно заверещал вместе с магиней — веселился. Она прикусила язык. Яр пронзил Симу недовольным взглядом:
— Ты-то что там забыла? Когда умудрилась?
— А нечего мне амулеты подсовывать без разъяснений по активации, — откликнулась Сима. — Мне пришлось домой пешком идти. А по дороге я наткнулась на Голубева и Таратайкина этого. Проследила за ними, так и очутилась в квартире с порталом. И кстати, заклинание твое… меня чуть не поймали, потому что оно слабое оказалось!
Яр высокомерно поднял брови:
— Естественно, слабое. Я же не рассчитывал, что ты путешествовать отправишься! Ты должна была взять вещь и вернуться обратно. С лихвой магии хватало.
— Ага, рассчитывал он, — с издевкой сказала Сима. — Только как пользоваться амулетом никто из вас не догадался мне разъяснить.
— Родная, у тебя университетское образование, а ты не умеешь амулеты активировать. Куда это годится? Есть универсальное слово-отмычка. Неужели вас этому не учили? Десять лет, мать твою, насмарку.
— Еще раз повтори, — раздраженно отозвалась Сима. — А то я после двадцати предыдущих не запомнила.
— Мать вою! Мавою! Мать! Мать! Тою! Тою! — радостно заорал Степан и в очередном приступе активности смахнул тарелку на пол. Она разбилась.
— Уже вторая, — безнадежно сказала Серафима. — У меня больше нет. Глубокие остались.
— Мою возьми, — предложил Яр и подвинул пустую тарелку к Серафиме. — Только макароны с пола подбери, а то не ровен час, шлёпнется, лечи его потом.
Пол был подметен, тарелка заменена, макароны положены. И тут вышла закавыка — мальчик не захотел есть.
— Неть! Неть! — завопил он, когда Сима попыталась впихнуть ему очередную порцию макарон. — Неть! Тять! Тять! Тяяааать! — Он задрыгался всем телом, завертел головой с такой скоростью, что она по всем законам физики должна была отвалиться — или открутиться.
— Чего он хочет? — в панике спросила Сима. — Чего ему надо-то?
— Встать он хочет, — расшифровал Яр. — Со стула сними ребенка.
Будучи поставлен на пол, мальчик топнул ножкой и побежал по кухне, издавая время от времени щенячье поскуливание. У взрослых появилось время поговорить.
— Ты когда портал обнаружил?
— Пару часов назад. Стал бы я мальчишку нянчить больше требуемого.
— Я думала, ты ночью этим занимался.
— Ночью, родная, все нормальные маги, которые будущие супружеские пары, занимаются другими делами. Только мы с тобой…
— Не о том речь. Почему ты сразу не занялся слежкой? Что делал?
— Те четыре часа? Спал.
Сима была обескуражена этим ответом куда больше, чем если бы Яр признался, что резал младенцев на алтаре.
— Спал? — повторила она. — Как это — спал?
— Молча. С огромным удовольствием и в мягкой постели. А в чем проблема? Мне нельзя спать?
Почему-то Серафима никогда не думала о Яре как об обычном живом маге. У неё все больше розовые мечтания были, чем правда жизни. И мысль о том, что он тоже спит, устает, хочет есть и все остальное, её радовала новизной. Приближала его к ней.
Яр перескочил к делу.
— Я прошел через портал. Очутился — не поверишь — в лесу, на поляне какой-то. Ритуальный камень, свечи и это чудо сидит, глазами хлопает и орет. Какие-то мужики его охраняют. Ну я ребенка забрал и ушел. Потом позвонил тебе. Вот и весь сказ.
— Они тебя не заметили? Охранники эти? Или ты их убил?
— Серафима, жизнь среди людей меняет тебя в худшую сторону. Заклинание на мне было. Я не стал вносить сумятицу в неокрепшие умы. Просто забрал ребенка и ушел порталом. А чего он у них орет благим матом?
— И ты не выяснил, зачем им мальчик нужен?
— Скажем так, предположения имеются. Либо силу увеличить какому-нибудь недоумку, либо к покровителю подмазаться кровью невинного. И еще сотня вариантов.
— Магии не ощутил?
— В этом плане все стерильно. Люди и точка. Но я только двоих встретил. За остальных не поручусь.
В этом время Степан, заходивший на сотый круг вокруг стола, споткнулся, упал и заревел. Сима растерянно подбежала к мальчику, подняла его, взяла на руки. Он начал что-то сердито лепетать, бить ручками и сучить ногами. Из крохотного носика текли сопли, а розовый ротишко кривился в плаче.