Чтобы развеяться, прима Марина Гнедич занялась рекламой. В процессе сбегания в светлое будущее она вляпалась в локальный финансовый кризис. Её здорово засосало опасное сосало и приложило нехилое ложило. К счастью, она считалась роскошной женщиной, и её грандиозная фигура, украшавшая любой театральный проект, в настоящее время красовалась на билборде с красным фоном и леопардовой шкурой - Марина рекламировала купальники из магазина "Пляж". При виде этой рекламы Быстроходову приходила на ум цитата: "Горит как пламя, но не пламя, в час последний похолодеет, ей ты с трепетом внимаешь, а цветом схожа с зарей?" И тут было не ошибиться: принцесса Турандот взывала к крови.
В отсутствие примы на роль принцессы Быстроходов взял Сашу Лейкину, которая в первом акте появлялась в белом купальнике (предоставленном всё тем же магазином "Пляж") и проходила через волны инсталляция, создающих эффект купания. Декорация представляла собой восточный сераль с бассейном. Неосознанно Быстроходов создавал спектакль в духе плакатов с обнаженными девушками, которыми механики украшали гаражные стены.
Это нарушало принципы Марины Гнедич, утверждавшей, что главное в актрисе - это пальто и обувь, но её мнением в театре больше не интересовались
Все спрашивали, кто такая Саша Лейкина - травести, женщина с опущенной головой. Костюмершу Ингу Владиславовну занимал вопрос, кто у неё любовник. Если травести и связывали отношения с Дьяковым, то они остались в далёком прошлом. Со стороны Александра Николаевича привязанность основывались на физиологическом влечении, а её отношения к маститому актёру объяснялись обожанием всего театрального вообще. Покончив с одним романом, неловкая Саша влипла в отношения с помрежем Юрой. Всякое время он просиживал у неё в гримёрной, когда она пила чай или смывала грим с лица. "Я имею много вредных привычек, Юра. У меня зависимость от кофе. И я почти не сплю", - говорила она, демонстрируя голливудскую улыбку. За разговором она не расслышала стука, когда же дверь открылась, вошел поклонник с букетом цветов. Им оказался давешний айтишник, покупавший билеты на все спектакли. Саша протянула ему руку и пожала в знак признательности. Она выглядела, как зомби, без косметики, с короткими ногтями, синяками под глазами. И только улыбка во все зубы была профессиональной.
Айтишник, подняв бровь, посмотрел на неожиданно соперника, галантного Юру, но промолчал. Он явился не просто так, но никак не мог решиться, а потому ждал, что ему помогут начать. Не подозревавшая ни о чем Саша поставила на стол блюдо с пирогом. "Я вам вот, что скажу. Речь идет о баге, ошибке в программе или в системе, из-за которой программа выдает неожиданное решение". Расспрашивать его никто не стал, разговаривать о следствии Саше не хотелось. В городе всеми овладела паранойя, они рвались вести расследование, в котором не намечалось прогресса, а действия прокуратуры представляли винегрет из ошибок, домыслов и документов.
Они выпили чай, и посетитель спросил, как поживает Марина Гнедич. Расшевелить Юру не составляло большого труда. "Тут всё не так просто. У Марины глубокий творческий кризис. И ещё с чиновниками наметился конфликт. Марина, видите ли, желает управлять театром".
Саша благодарила судьбу за поклонника, который стал спасительной ширмой между ней, Сашей Лейкиной и Мариной, про которую Юра говорил, что она - тупая шаболда, на которую плохо влияет прокурорша Смирнова. Саша старалась дружить со всеми, даже с Дьяковым на людях они держались по-свойски, хотя друг друга не переваривали. Саша Лейкина улыбалась и подливала в чай Юре водки: в таком состоянии он казался ей более приятным и безопасным. Она представляла себя принцессой Турандот, чьи загадки, так и не были разгаданы ни организаторами театрального фестиваля, ни деятелями дня города, ни строителями бульвара - и по этой причине призрак оперы не торопился явиться перед публикой. Ждала и Марина, она тоже не привыкла появляться без приглашения.
В это время особенного ничего не происходило, не считая того, что Саша Лейкина навернулась со скейта и репетировала с загипсованной ногой. От купальника пришлось отказаться. На сцене она появлялась не иначе, как на носилках, которые передвигали рабочие сцены.
"...Персидский принц, палач, императорская гвардия, слуги палача, дети, восемь мудрецов, служанки Турандот, солдаты, знаменосцы, музыканты, тени умерших - насколько это актуально для нашего времени?"
Быстроходов давал интервью для канала "Культура", о котором договаривался месяц назад. Репортёра сопровождал штат приближенных, включая охрану. Интервью прошло отлично, но в конце главреж сорвался. "Кстати, режиссёры на этом токсичном навозе получают около 200 тыщ верно, Быстроходов?" - вопрос был из числа незапланированных. "Ты с ТВ путаешь, мальчик. А мы театр!" - возразил Пётр Юрьевич. Интервью не пропустили.
И когда все опустили руки, вмешался Дьяков, которого для роли Калафа-два Завидов сделал ещё толще, убрав намеки на талию, отчего Александр Николаевич сделался похожим на Дэнни Барановски. Этот жуткий тип находил людей по внутренним каналам связи и лично просил о вспомоществовании для театра. Он взбалтывал мозги, словно пенку на капучино. Счёт все пополнялся. "Это театр говорит. Слушайте театр!" - и Дьяков получал донаты, рецензии и статьи в местной прессе. Попробовал он прорваться на местном канале ТВ. "Дьяков вам не лох, он главрежу помох", - ворвался он в эфир, но дольше его выступление вырезали из программы.
Саша Лейкина, вызубрив роли Принцессы и служанки Лиу, вспомнила о своем незаконченном юридическом образовании, и устроилась на подработку секретарём в суд. Быстроходов жаловался ей: "Дичь какая-то. Следователь Смирнова велела закрыть спектакль до тех пор, пока мы сами не проверим алиби сотрудников и не найдём убийцу".
Смирнова обложила главрежа вопросами на десяти страницах, которые повторялись в случайном порядке, и Быстроходов жаловался: "ИМХО, это ненормально - ожидать от меня, что после даже десяти повторений одних и тех же вопросов, я вспомню, как все происходило. Вопросов сто и всегда вразнобой".
"Очевидно".
"Нет. Не очевидно".
"Спасибо-пожалуйста".
Всё, как они любили!
9
Александр Васильевич Барханов оказался строгим руководителем. Статус расследования театральных убийств несколько изменился: передача данных в процессе претерпел изменения столь значительные, что практически все сколько-нибудь точные сведения были подвергнуты существенной переработке. Они вышли на новый виток расследования. Следователю Смирновой они не докладывали. "Дураку часть не показывают", - рассуждал вслед за ним Тим.