Теперь это предстояло подтвердить на суде. "Короче, я всё равно собиралась увольняться, - заметила вахтёрша, - а показания свои я всё-таки заверю у нотариуса".
Сначала Быстроходов понятия не имел, что с этим делать. Выходило, что прокуратуре было известно, кто убил Стрижало. Шутка ли, но разоблачение Ладилина могло протоптать такую дугу к вертикали власти. Но не протоптали. И что человек после этого должен чувствовать? Вот то-то же!
Так что Ладилин остался ворочать делами.
Переговоры Быстроходов предпочел вести не с ним, а с Илоной Ладилиной. Утратив свой кабинет в театре, она постепенно сдавала позиции. Теперь для своего коворкинга ей придется подыскать другое помещение.
Ладилин безоговорочно признал свою вину в убийстве рабочего. И еще он решил не упоминать про шантаж Дьякова - в совокупности с которым они тянули на преступную группу. Чтобы избежать подозрения в убийстве, следовало изобрести некого серийного маньяка - это ему посоветовал адвокат. Теперь, когда Ладилин прозревал, этот совет уже не казался ему столь значительным. Он уже направил решал к судье, и теперь раздумывал, как потратить те полтора года жизни (девять месяцев с учётом амнистии). Всё следовало тратить с учётов нулей, которые его ждали на свободе. Бюджетная кормушка не предназначалась для чиновников, отбывший срок по уголовке, да и жена рада была воспользоваться удачно подвернувшимся случаем. "Любовь требует денежной подпитки", - сказала она на первом свидании в тюрьме, которое оказалось и последним".
Нотариус рулил из своей маленькой штаб-квартиры на площади, куда к нему стекались потоки населения, и секретарша уже повесила на дверь объявление о поиске нового помещения. Но Быстроходов, кажется, был в приоритете. А когда ему подали документ с признаниями Дьякова, собственноручно завизированный нотариусом, режиссер признал, что уже и не кажется.
Прокуратура шерстила заработанные халтурками счета Дьякова, с которых он не платил налоги. Среди них уже образовался офигенный денежный ручей, плывущий из бескрайних аккаунтов Ладилина, который Дьяков объяснял дружеской помощью в области арт-объектов. "Если у вас среди знакомых есть таковые, прошу их не скрывать", - серьёзно сказал следователь, но более предложить Дьякову было нечего. Со всех сторон выходил динамит, на котором Дьяков был готов подорваться.
Марина Гнедич репетировала с Калафом-три, которого рекомендовал Завидов. Имя ивановского учителя танцев история умалчивает, он так и остался под кличкой юзернейм, хотя его кизомба впоследствии имела большой успех в Европе, а фамилия значилась во всех афишах.
"Когда ты стала подозревать Гиралова?" - спросил однажды Быстроходов у примы. Марина держала паузу, словно испытывая глубину симпатии, которую она оказывала на поклонников. Театральные приёмчики с космической скоростью переходили в её жизнь. Нечего было и надеяться, что она даст прямой ответ на вопрос. Не в силах выдерживать затянувшееся молчание, Быстроходов отошёл за кофе. Когда он вернулся, Марина шумно выдохнула, она была готова к разговору. Прежде она спросила у него покурить. Сигарета - всё, что она желала. Она и тут репетировала образ для журнала.
"Это долгая история. Что ты знаешь о парфюме, Петя?" Для неё духи являлись важным элементом для создания образа, поэтому парфюм она заказывала у Илоны Ладилиной, которая знала в этом толк. "Например, Дьякова я вычисляю с закрытыми глазами, он пахнет "Шаривари". Ты им не пользуешься, Петя, но уверяю, этот бренд - мастхэв. У меня женский вариант, но и в мужском прослеживаются те же ноты. Кстати, больше Дьяков свои запасы не пополняет. Тебе об этом что-нибудь говорит?" Быстроходов испытывал чувство, будто его сняли с кровати, не позволив оргазма, и строго прикрикнул, чтобы она не отвлекалась. Марина усмехнулась. Она специально тянула время, зная, что нетерпение делает объект более желанным - умела она доставлять мужчинам удовлетворение.
"Всё просто, Петь. Я унюхала этого Гиралова с первого раза. Шампунь "Шаривари", гель для тела и лосьон для бритья, все одного бренда. Илоне он обходился недёшево, а ведь это только считая косметику. Понятно, почему Дьяков получил отставку".
Следующая пауза вышла огромной, размером с пятиэтажку центрального универмага, и за это время Быстроходов принес ещё по чашке кофе. Он уже подумал, чтобы перенести рабочее место в какую-нибудь кофейню, но Марина идею не поддержала. С неё кофе хватит. Кто-то сказал, что его избыток плохо влияет на кожу.
"Но это еще не всё. Ты не видел трусов Керима, если их, кончено, так можно так назвать. Я бы сказала, что это платочек черных кружев. А когда кто-то упомянул, что у него свой карточный домик в общежитии, мои последние сомнения развеялись. Я уже большая девочка, и не надо мне рассказывать про то, как взрослые мужчины рубят баблосы. Его смерть не вызвала у меня потрясений - ни эмоциональных, ни моральных. Это всё".
Нет, на её помощь не следовало рассчитывать. Даже горелый труп мог рассказать о его владельце больше, чем прима, чьей дружбы добивались все значительные дамы города. Одна из них заботливо приносила свою игуану на каждую репетицию. Эта особа дружила, как с Мариной, так и с Илоной, так что отчёты о романе Илоны с Гираловым Марина Гнедич получала ежедневно. Упоминание "карточного домика" наводило на мысль, что дела принца Калафа были хорошо известны женскому обществу, в котором вращалась Марина. Кое-кто из её подруг заботливо пополняли карманы Керима, а потом появились рэкетиры и забрали его деньги, а самого принца убили. Быстроходов не сомневался, что в коворкинг вселился ещё один принц, который и убил Керима, чтобы, в свою очередь, быть убитым новым принцем. Красота и молодость при таких занятиях на износ проходила быстро.
Хотя, вполне возможно, что про особенности бизнеса Марина ничего не знала.
"Вот, что милая, советую тебе очистить свою инфосреду, очень ты стала впечатлительной, - посоветовал ей Быстроходов.- Я тебе вроде как вместо отца, но ведь и прокурора тоже так можно назвать, верно? А чтобы помочь тебе преодолеть лишнюю эмоциональность золушки-русалочки, советую почитать Шиллера. У меня большие планы насчет "Марии Стюарт", а там, пойми меня правильно, нежных тёлочек нет. Да и тюремная обстановка замка далека от домашней атмосферы. Так что закаляем характер и растём вверх".
Быстроходову были известны удачные примеры сотрудничества обычных граждан с представителями полиции, но от всех них, начиная с Шерлока Холмса, отдавало литературщиной. На дружбу со следователем мог купиться только такой простодушный гений, как Тим Барщиков, извилины мозга у которого были заточены исключительно на сочинение музыки. Все слова, которые говорили люди, он воспринимал исключительно буквально. Режиссёр являлся маяком в этой буре, единственным стоящим над людьми наблюдателем в этой криминальной суете. Он так и считал до тех пор, пока Нюша не обмолвилась о семичасовых скайпах своего мужа Тима со следователем из Москвы. Поскольку Барщиков в свои дела её не посвящал, Нюша обратилась за разъяснениями к его другу Быстроходову.