Вот и ответ на вопрос, кто прислал Барханова. Г-жа Ладилина. И она же отправила его обратно. То-то следователь Барханов сетовал на начальство, которое заглядывало ему через плечо. После отъезда следователя в Москву, когда Илона Ладилина наломала дров и решила свернуть спасательные работы в отношении мужа, чтобы не навлечь на себя беды, Быстроходов вздохнул спокойно. Но не тут-то было. Ладилина, узнав, что ее муж платит отступные Дьякову, который помог ему избавиться от трупа рабочего, решила свалить убийство на театрального маньяка. Для этого ей нужен второй труп, связанный с театром и тогда она нашла Керима Гиралова.
Единственный человек, которому Быстроходов доверял, был патологоанатом, а тот утверждал, что Гиралов умер в результате удушения руками. И никакие Чипы и Дейлы, программисты с их data-анализом не могли убедить Быстроходова, что Керим задушил себя сам, без посторонней помощи. Вот эту скорую рэкетирскую помощь он и разыскивал. Но сначала следовало приватизировать у Тима Барщикова всё то, что не успел захапать московский приятель, да и разобраться с партитурой "Принцессы Турандот" тоже не мешало. Труппа неоднократно сетовала на то, что у композитора появились новые идеи, а Быстроходов по занятости своей так и не посмотрел изменений, которые Тим внёс в партитуру. Однако оценив эмоциональные пассажи, он скоро рассудил, что никаких проблем у Тима не сложилось, а новые фрагменты идеально лягут на "Марию Стюарт". И оставив Тима сопереживать своему другу Барханову, эмоции - это было его врождённое, и исправлению не подлежали - Быстроходов наказал больше не беспокоить следователя, а заняться шотландской королевой, которую они повезут в Европу вместе с Турандот. Судя по склонности к кровавым темам их декоратора Завидова, этот спектакль был обречен на успех.
11
Доктор Борисов из "Студёных ключей" прислал следующее сообщение: "Очень важная личная просьба, от которой прошу не отказываться. В целях безопасности прошу никому не сообщать о приглашении". Сама судьба дала знак главрежу, что ему пора, а то он уже начал притуплять. Доктор Борисов приходился мужем покойной сестры Быстроходова, и просьба у него была весьма необычная. Он предложил актёрам выступить перед публикой "Студёных ключей", которая жаждала зрелища. Загуглив эти "Ключи", любой желающий прочёл бы, что это историческая усадьба, где перебывали все знаменитые деятели культуры, когда-либо посещавшие область. Теперь в этом здании располагался психдиспансер, где проходили лечение 60 больных. Смущённый родственник объяснил, что раньше к его подопечным приезжали циркачи и аниматоры, но в условиях коронавируса раздобыть их оказалось невозможно.
Услышав о предложении. Марина Гнедич спорхнула прямо с рекламы изысканного женского белья "Золотые Мечты", и Саша Лейкина без возражений уступила ей принцессу Турандот, её вполне устраивала рабыня Лиу - две роли в одном спектакле ее сильно напрягали. Место секретаря в районном суде вновь объявили вакантным.
Композитор Барщиков напомнил, что он снова в строю, вставив в оперу еще две арии. "И, пожалуйста, не информируй своего замечательного московского друга, пусть бы он и лежит под прессом у начальства, - попросил режиссёр. - У нас и так достаточно иррационального в этом деле. Обойдемся без заключительного пыха".
Главреж решил придержать подробности про "Ключи". В объявлении перед труппой он заявил о наборе участников, которым предстояло провести сутки "в специальном тренировочном лагере". В "Ключах" он имел реальную возможность показать "Принцессу" публике. Итак, они поставили рок-оперу и собирались ею сражаться.
В "Студёных ключах" Быстроходов чувствовал себя как дома. Он шел по коридору и здоровался с врачами. "Хотелось бы посмотреть, что у вас получилось. Много говорят", - на что он кивал головой.
"Сумасшедшие хотя бы делают то, что считают нужным", - произнесла Марина Гнедич, узнав, что представление будут давать в лесном санатории, где проходили лечение психические больные, и этим людям предстояло стать их первыми зрителями. Для роли Турандот она явно была старовата, но ей по традиции выпадали все главные роли. Она отличалась знаковой игрой, была в меру самоироничной, разве что местами скучной - точнее, была хороша, как Малый театр, не больше и не меньше. Так же по традиции роль Калафа отводилась любовнику, которого можно было нарядить хоть в кольщика дров, хоть в сантехника, но вот получить качественного романтика из юзернейма было сложно. Зато он исполнял кизомбу - и то хорошо.
Дьяков вышел из заключения под подписку о невыезде. Он снова вернулся к роли китайского императора.
Началось с того, что они едва не пропустили спектакль. Хотя режиссёр думал, что представление назначено на завтра, но оказалось, что выступать придется сегодня. На карантине Быстроходов стал хуже соображать, но его актёры умели прекрасно импровизировать.
Актовый зал психдиспансера ничем не отличался от клубов советский времён, к которым труппа успела привыкнуть. У входа их встречала женщина с пронзительным взглядом, у глав врача выдался редкий свободный час, и она пожелала приветствовать актёров. Если кто и ждал трепетно знака судьбы, то после этой встречи ни у кого не оставалось сомнения, что они прибыли в нужное место.
В отличие от гостей врачи получила базовую информацию от медвуза и телека, поэтому воспринимали людей без должной доли скепсиса. Как же поразила их Марина Гнедич, блиставшая своим перстнем из Италии. Как давно врачи не были в театре, с эпидемией ковида они вообще давно нигде не бывали. Словно долгие годы эти люди провели в темноте и, хотя на слух они издалека могли определить источник звука, но оказывались неспособны узнать знакомые образы. Их потряс принц Калаф - в черной вуали и колготках в сетку. "Он же мужчина?!" - робко спросила глав врач. "Разве это имеет значение?" - ответил режиссёр.
В кабинете администрации Дьяков рассказывал театральные анекдоты, но глав врач не смеялась, её немигающие глаза не отрывались от итальянского перстня Марины, в то время как сама прима разглядывала рыбок в аквариуме. Она вспомнила слова Быстроходова о принцессе: "Мне нужен её взгляд", когда она пыталась возразить, что они не снимают кино и у них нет крупных планов, на что режиссёр отвечал, что именно детали и делают спектакль уникальным. Кажется, теперь Марина его понимала. Потом она закрыла глаза, и гримёр сделал её похожей на фотомодель Джулию Гарнер. блондинку с пухлым личиком и настолько безумным взглядом, что медсестра угостила её глицином.