По телевизору шла программа о природе, диктор рассказывал про сов. "У них уже вывелись птенцы, и если вдруг вы увидели в парке или сквере совёнка-пуховичка и если ему не угрожает опасность, то трогать его не надо. Потому что совята - большие путешественники, и даже не умея летать, будучи еще в пуху, они умудряются прогуливаться по территории". Так же путешествовала и принцесса, ей уже шло за тридцать, а сколько на самом деле, Быстроходов и не знал. Временами принцесса была женщиной, а иногда становилась мужчиной. В Москве она впервые села в такси без сопровождения взрослых, и водитель оказался не маньяк-убийца. Быстроходов пытался представить её лицо. Это не была Марина Гнедич или Саша Лейкина, а совершенно незнакомая женщина.
Получив в министерстве культуре субсудию на гастроли, Быстроходов тёр нос собаке на станции метро "Площадь революции".
В Милане состоялась презентация календаря Pirelli на 2021 год. Автором 48-го издания стал русский фотограф Альберт Завидов. Он предоставил фото спектакля Турандот: на обложке чудовище в виде осьминога поедало принцев. Труппа имела успех, и в театр была присланная групповая фотография с кубком призёра. За спиной у Завидова стояла Илона Ладилина, хитрым образом изогнувшаяся в будущее.
Быстроходов звонил своему другу Барщикову: "Сегодня видел фото твоей Нюши, театральная она у тебя душа. Купи ей дорогую пушку, пусть фотографирует. Хватит с нас мелочёвки, требуется генеральный обзор. А Нюша, Нюша..."
"Выдохни, Петя! Закончи мысль", - велел Барщиков.
"Наше слабое звено - это время, которого не хватает, и пиар".
Поехать в Европу Барщиков предлагал жене уже после того, как Нюша приняла решение публиковать свои фотографии под фамилией Завидова, и уж не для того, чтобы предъявить мировой общественности свои авторские права. Мировая слава интересовала Нюшу куда меньше своей частной жизни, и ехать куда-либо она наотрез отказалась. "У нас будет маленький", - сказала она, глядя на Тима. Тот улыбнулся. Её сюрприз удался.
"Дадим малышу имя Сашенька", - предложил Тим. Он искрился искренностью, которая шла из мозга его костей, она помогала ему держаться на плаву, когда его товарищ погрузился в бездну уныния. Свою скорбь от смерти Сашеньки от переложил в треки для "Принцессы", и в его скорби имелись свои эмоции и свой драйв.
14
Подозревал ли следователь Барханов своих кумиров в ереси? По прогнозу докторов, он был условно-здоров, потому что излечивать от сумасшедшего рвения они не научились. Еще пару капельниц - эскулапы знали своё дело, и его перевели из реанимации в палату интенсивной терапии. "Как поживаете?" - Невропатолог давно уже присматривался к больному с обесцвеченными волосами (вначале пятно на затылке, затем полголовы, а затем полностью, да ещё и бровь проколол). - "Осведомлены ли вы о том, кто вы? Осведомлены ли вы о том, чем здесь заняты и почему, зачем? Осведомлены ли вы о всех возможностях и функциях вашего тела? О чем вообще вы осведомлены?".
И тогда Барханов решил, что не боится чудовища. Он был готов плюнуть ему прямо в рыло. Билет он взял за полчаса до отхода поезда практически по-мажорски, а потому получил последнее купе плацкарта. "Обычно сюда никто не садится", - сказала ему приятного вида дама. "Обычно я в поездах не езжу", - ответил Барханов. Расчёт попутчицы оказался верным: за всю дорогу от Москвы к ним так никто и не подсел, да и боковые полки оставались свободными.
По иронии судьбы женщина, с которой он пил чай, училась с ним в одном институте, откуда она ушла с третьего курса, когда вышла замуж за человека, с которым недавно развелась. "Вашим первым мужем?" - уточнил Барханов. "А вы быстро всё схватываете. Со вторым я не регистрировалась, как и с третьим". Сейчас она обучала танцам, чем и зарабатывала на жизнь, её коньком была кизомба. Разговорившись об институтских знакомых, они вспомнили Смирнову, с которой танцовщица училась на одном курсе. "Она устраивала апокалипсис каждую сессию, а госы стали сеансом экзорцизма. Мой совет - никогда с Лизкой не связывайтесь".
На прощание они обменялись телефонами. "По утрам и днём я свободна. А вечером у меня кизомба", - сказала Барханову знакомая.
Сойдя на вокзал города К***, Барханов почувствовал, как на него навалилась печаль. Его никто не встречал, никому не было до него дела. Он чувствовал себя усталым и больным, но те, кто играли против него, не давали ему передышки. Первое, что он сделал на вокзале, это переобулся в сапоги. Где он увидел столько грязи? На улице он еще раз переобулся в туфли и посмотрел, кто за ним наблюдает. Серая машина следовала за ним по пятам.
Следовало представиться прокурору, но в последний раз они расстались почти враждебно. Нет, идти на поклон Смирновой он был не намерен. Она дискредитировала себя грубыми просчётами: смерть её предшественника Филиппова была не расследована, и в смерти мэра много непонятного.
Барханова взяли, когда он садился в такси. Речь шла о каком-то скандале между торговцами, он не стал встревать, но патрульные загребли и его. События развивались нежелательным образом. Из полиции ему позволили сделал звонок, и он воспользовался номером, который Тим, уезжая, оставил ему для контакта. Доктор Борисов тем утром находился на пробежке, а потому передвигался по городу в спорткостюме и кроссах, но быстро отозвался, и уже через час они катили за город в машине скорой психиатрической помощи.
Барханов просил, чтобы ему дали поговорить с Быстроходовым. "Он в Москве, выбивает фонды. А сам ты выглядишь куда как скверно, ну да мы сделаем тебе фирменные витаминки", - отвечал доктор. Барханов попросил узнать, кто дал команду его задержать. "Что не делается, всё к лучшему", - ответил Борисов, посоветовал выкинуть эту историю из головы и прописал фенозепам.
Опять же с медициной удалось договориться. "На совсем я тебя отмазать не смогу, но день у тебя есть, а потом придешь ко мне сам. Так мы с коллегами договорились. И будет хорошо, если в городе тебя никто не увидит. Потому что для других ты сам себе злобный Буратино, который только тем и занимается, что наносит себе разнообразный вред. Оттого мы тебя и закрыли", - признался Борисов.
На другой день ему разрешили позвонить Быстроходову. Сам главреж обозвал его ковидным "чумачечим", но он рассказал невероятные вещи, и Барханов слушал, не задавая вопросов. "Ты рассказывал это ещё кому-нибудь?"