А что Стрижало? Он уже пять раз поспал, окончательно оклемался, сипло поорал и три раза пожрал. Сразу видно, кто самый здоровый ломовой конь в театре. "А что, разве в театре вы не найдете и питейный уголок, и мягкую кушетку?" - мягко говорил Юра, который и сам порой выпивал на службе. Барханов сделал массу открытий, но к расследованию они не имели отношения.
"Поздравляем нашу пылкую с днём рождения", - провозглашали здравицу Инге Владиславовне, и следователь пытался вспомнить возраст костюмерши, но пережитые волнения делали его неспособным к умственному усилию.
Они ели жирный торт и заедали его виноградом.
Инга была натурально в гриме, с подведенными глазами, которые размокли от переполнявших её чувств. "Не судите нас строго, Александр Васильевич. Только в театре мы можем натурально жить". Инга вдруг поняла...она очень, очень давно не смеялась. Плакала - да. Была в ярости - да. В отчаянии, тревоге, покое, скорби, злости, ярости, в интересе и отвращении. Но вот не смеялась она уже полгода.
Барханов заверил Ингу, что не сердится на представление. Он даже пил тост "Нашей бешеной и красивой - море цветов!" Инга смеялась: жизнь была слишком коротка, чтобы тратить ее на диеты, жадных мужчин и плохое настроение.
Следователь искал предлог, чтобы оторваться от пьяной компании, но жизнь оказалась куда как серьёзней: статиста, исполнявшего роль "рабочего Стрижало" скрутило так, что пришлось вызывать скорую помощь. Как выяснилось, парень отважился на шаг чистейшего безрассудства: купил бутылку водки у таксиста. Барханов проводил пострадавшего в больницу и изъял остатки продукта, которые занёс в независимую лабораторию. Там не стали возражать незнакомому мужику, тем более, что он заплатил за сверхурочные, а потом добавил за то, чтобы они пробили по базе, не было ли это вещество задействовано ранее. На счастье Барханова один нужный человек совпал по времени с другим, и под плотным осенним дождем состоялась передача образцов теперь уже в ведомственную лабораторию. В анализе не нашлось ничего ценного, все ингредиенты были хорошо известны, но по химическому составу вещество оказалось идентичным той формуле, которую нашли в питье, погубившем мэра. Чтобы не нарваться на неприятности, завлаб сделал два звонка. Первым он предупредил судмедэксперта, давшего заключение по делу мэра, а вторым довел до сведения прокурора Смирновой, что новые данные позволяют квалифицировать внезапную смерть мэра как убийство.
Когда Барханов вернулся из лаборатории, в театре пили чай, от которого попахивало спиртным. После юбилея Инги Владиславовны театр еще долго испускал миазмы самодельного пойла, которое она приобрела по случаю. Барханов от чая отказался и сел рядом с барабаном, в который ударил со всей силы. "А теперь внимание. Сектор приз". Его интересовало, кто устроил драку во время феста - с мордобоем и битьем посуды. Настоящим откровением для него стал ответ.
"Так нам денег заплатили. Юра передал, сказал, что идея режиссёра", - ответила Инга.
Что на это ответил бы Юра, никто не знал, потому что он ушёл домой. Ясно, что сам не мог сам додуматься. Его использовали. Но кто? Зато в уме Барханова неожиданно нарисовался новый сюжет: Гиралова вызвала к себе прокурорша Смирнова, она грозила посадить за шалости по вебкаму. Может, это он поддался? А Смирновой это зачем? Объяснение не приходило в голову.
"Да ведь Гиралова убили, потому что он связан с "Принцессой Турандот". Он по вебкаму отрывок читал, изображал пантомиму", - предположил Барханов. "Пел он", - поправила его костюмерша. Речь шла об опере.
Барханова ещё потряхивало пару суток, что, с учётом тяжёлой болезни было вполне объяснимо. Но потом умственная работа помогла ему переключиться на другую волну, что вызвало рост защитных сил организма. Возможно, заработали другие маркеры, о которых врачи пока не знали. Он добрался даже до учителя танцев из детской студии, и пока его ученики репетировали кизомбу, Бархатов завершал расследование. Выяснилось, что оба скандалиста - Гиралов и его приятель из Иванова никогда не снимались в порнушках, а, значит, можно предположить, что ролики существовали только на ноутбуке следователя Смирновой.
Барханов хотел собраться с мыслями. Ему потребовалось расспросить статиста, исполнившего роль Стрижало, но того в больнице его не оказалось. "А ему полегчало, и он в отпуск отправился к родне в Решму", - сказала вахтёрша.
Заехав к доктору Борисову, Барханов узнал, что тот ушёл домой, забыв телефон на службе. Режиссёр Быстроходов находился неизвестно где, а его телефон не отвечал. На помощь нечего было рассчитывать.
Ещё в театре Барханов спросил, где можно на время перекантоваться, и его направили в квартиру к Дьякову. Уходя, Александр Николаевич оставил соседке ключ, просил поливать цветы и кормить кошку. Барханову потребовались эмоциональные усилия, чтобы переступить порог старого дома. Его встретила пыльная, мёртвая комната, пропитанная затхлым воздухом. В мутном отражении зеркала Барханов с трудом узнал собственные черты: вместо крепкого мужчины на него смотрел грузный старик, совсем лысый, с проседью на бороде, одетый в пиджак и шляпу. Барханов смотрел в зеркало и видел там Альтоума.
От всего живого в квартире только и остался календарь с девушкой. Календарь был перевёрнут, но жизнь не обновилась, и цепь времён оборвалась. Барханов ощущал странное чувство, будто мир был расколдован, и боги покинули его, а вселенная оказалась заперта в бесконечном временном цикле.
Произведя быстрый осмотр на квартире у Дьякова, следователь сразу нашёл заначку белого порошка, которому здесь быть не полагалось. Тот, кто подкинул его хозяину, особо не старался спрятать концы в воду. Он явно выполнял чьё-то поручение, но работал спустя рукава. Один бог весть, что тот человек мог закинуть в пежошку, принадлежавшую актёру. Барханов был почти уверен, что случись Дьякову выйти по оправдательному приговору, его бы оформили по новой статье. Кто-то хотел довести злую шутку до конца, и был намерен действовать серьёзно.
Следователь жалел, что не выспросил у Юры, какую участь его пьеса отвела Кериму Гиралову. По мнению Барханова, Керим захотел бы вернуться, но по приезде его встретил на вокзале помреж Юра со словами: "Вам домой нельзя", и всё в пень, Гиралов отправился бы к другу попуткой, чтобы отсидеться там. Он не взял бы с собой никаких телефонов, а с того, на который можно было звонить Юре, помреж звонки сбрасывал. Да и потом, когда всё бы закончилось, и Юра отправился изымать Калафа из тьмутаракани, там его не оказалось, он ещё раз перепрятался. В вопросах маскировки Гиралов мыслил широко - совсем, как Барханов. Потому что следователь не верил в счастливый конец.