Когда Смирновой сообщили из лаборатории, что результаты данных по отравлению статиста и мэра совпали, это вызвало её неудовольствие, но ещё больше разъярило её вмешательство постороннего. Она сразу позвонила Барханову, хотя своего номера он ей не оставлял. К тому времени он сидел на кухне у Юры и был немного пьян, это неплохо амортизировало переговоры. После открытия причины смерти мэра им обоим следовало схорониться и не попасть под раздачу. Сидя на кухне за домашним вином, Юра выспрашивал, имеется ли алгоритм расследования у правоохранителя Барханова. "Но для начала надо задать вопрос, не представляет ли расследование для нас непосредственной опасности", - выдал Барханов, на что Юра ответил: "Да, представляет". - "В таком случае выходим из алгоритма", - заключил следователь.
Но попался он на пустом месте, его задержал полицейский патруль, который доставил его в отделение. Это стоило Барханову пяти тысяч, но много это или мало, трудно судить, потому что никто не знал, какое обвинение ему предъявить.
Проведя вечер в полиции, утром Барханов встретился с преподавательницей кизомбы. Он даже не знал, называлось ли всё это разговором, потому что он преимущественно слушал. Танцы не отнимали у его знакомой много времени, поэтому она гуляла по городу и посещала знакомых, так что сплетнями оказалась забита под завязку. Лиза Смирнова тоже значилась у неё во "френдзоне". С одной стороны, Барханова нереально увлекал энтузиазм его приятельницы, а с другой - от болтовни возникла тупая боль в висках. Он расслабился и предоставил хери идти своим чередом.
"Когда Анджела уехала отдохнуть в Мадрид, у Смирновой завязался роман с мэром. Насчет прокурора Филиппова всё верно, он к Лизавете подбивал клинья. Мы встречались с Анджелой Зелениной, шесть лет от меня не было ни слуху ни духу, даже не предполагала, что она мне так обрадуется". Очень странно она рассказывала, и Барханов так и не решил, кто из них дружил с Сашей Филипповой - Анджела, супруга мэра, или вездесущая танцовщица. "Та Саша, что была замужем за прокурором", - уточнил он. "Совершенно так. Думала, у меня сердце из горла выпрыгнет, когда Анджела мне про эту Сашу рассказывала. Скромная малютка, не от мира сего. Детей у них с прокурором не было, и она преподавала в начальной школе, глаза сломала на проверке тетрадей. Анджела уговорила её носить линзы, но Саша вечно забывала их надевать. В день смерти она тоже их то ли потеряла, то ли забыла надеть".
В конце концов, разведенная преподавательница кизомбы мало чем отличалась от замужней маникюрши из К***.
15
Это больше напоминало бандитское похищение. Барханов шёл из театра по набережной к торговым рядам на площади. На выезде с парковки ожидала своей очереди вереница автомобилей, и пешеходы останавливались, чтобы не попасть под колеса. В этот момент серебристая "Лада Веста", направлявшаяся в сторону вокзала, внезапно притормозила, из открытого окна послышались ругательства, которые позволяют себе только блатные. Позже Смирнова утверждала, что правоохранители зафиксировали факт своего присутствия, но Барханов помнил, что никто ему не представлялся, его просто схватили и потащили в машину.
Там Барханов осмотрелся. Человек, грозивший ему "расхреначить дупло", сидел на заднем сидении, своим видом он не походил на стоматолога. "В наши дни и прогулка может считаться преступление, если место выбрано неудачно", - говорила Смирнова. Она сидела на месте пассажира и переговаривалась с водителем. Мат её нисколько не смущал. "Ваш адвокат позже изучит предъявленные обвинения, суд будет назначен, не сомневайтесь, а пока воздержитесь от комментариев", - вот, что она ответила Барханову, когда он спросил о причине задержания. Следователь лукавила, и Барахнов понимал, что не будет ни суда ни адвоката, а все её реверансы по поводу судопроизводства ничего не стоят в присутствии двух мордоворотов. Они только ухмылялись, слушая её речь.
Судя по навигатору, машина направлялась за город. Елизавета Алексеевна Смирнова выглядела неестественно оживленной, она постоянно говорила, давая указания, как проехать в психоневрологический интернат. Она едва сдерживала возбуждение перед встречей с Быстроходовым.
Следователь понимал, что везут его не просто так, но не мог определить свою роль в предстоящем событии. "Мы ведь направляемся на спектакль?" - спросил он наугад. Елизавета Алексеевна ответила, и это был хороший признак. "Только не "Турандот". Сил нет смотреть на жалкое подобие, которое сделала из меня ваша прима. Но в чем-то она права: принцесса убивает своих поклонников, и ей это доставляет удовольствие. Она никогда не будет принадлежать Калафу".
Барханов сосредоточился и приступил к работе. Ему приходилось вести расследование и при более странных обстоятельствах. "У Гнедич своя работа, а у вас своя", - сказал он. Он старался подбирать слова: на счету у провинциальной принцессы было три трупа. Она их убила, в этом Бархатов не сомневался. Достаточно было взглянуть на двух типов, которые сидели в машине: обоим лет по сорок-пятьдесят, приземистые, в нейлоновых куртках, в татуировках. Ну да, конечно, и мат. Блатные, как есть, специалисты широкого профиля. Они явно рассчитывали с ним сегодня покончить. Когда один высказался об этом прямым текстом, Барханов его оборвал: "Ничего вы мне не сделаете, ваш лимит исчерпан".
Смирнова удивилась, она была уверена, что всё движется к развязке. "Смотрите, что выходит: на вашем счету уже трое: мэр, прокурор Филиппов и его жена. Для себя я пока не вижу вариантов", - продолжал следователь. Смирнова замерла, просчитывая в уме, что же пошло не так, наконец, её осенило, она поняла алгоритм: "Вы о театре говорите. Все верно, принцесса, три вопроса, три неправильных ответа, три казни. Какой-же вы театрал". Оставалось только надеяться, что она сохраняла остатки разума и не была заточена на барабанную дробь. В этом случае даже с такими подручными, которым не важно количество трупов, у Барханова оставалась надежда.
"А вы сумасшедшая. На черта вам было убивать прокурора?" - Барханов сделал упор на эмоции, Смирнова явно находилась на подъёме. И она честно ответила: "По любви. Я влюбилась в Сергея Анисимовича". В случае Филиппова картина понемногу вырисовывалась. Конкурентов убивали, но не так часто, как изменивших любовников. А Филиппов был бабником, соблазнившим немало женщин из прокуратуры. Смирнова оказалась невероятно эмоциональной, живой и сильной женщиной. Перешагнуть через свою обиду она не смогла, но первая проба прошла удачно. А потом, преодолев свою застенчивость, она отправилась к мэру и попросила о повышении, она метила на место Филиппова. "А мэр чем вам помешал?" - продолжал Барханов. Он выглядывал в окно: до интерната оставалось не так много, и он молил, чтобы дорога не кончалась. Его нетерпение передалось Смирновой: она поторопилась с ответом. "Вака Георгиевич сказал, что на посту городского прокурора у меня возникнут непредвиденные затруднения: ненормированный рабочий день и напряжение, словно этого не было и раньше. Я же не видела никаких препятствий, кроме упрямства Зеленина. Должность я получила уже после его смерти. Работа оказалась не особо трудная: монотонная, хотя и располагает к размышлениям. Так что для всех, кроме мэра, всё окончилось хорошо".