Оставался еще один вопрос. Автомобиль гудел, как старый холодильник: водитель гнал на полной скорости. Поэтому Барханов произнес громко: "А жену Филиппова ... вы сами, Елизавета Алексеевна?". Голос Смирновой дрогнул - немного, но есть. "Как я могла отпустить человека, державшего в клюве такую тайну? Сергей - болтун и всё рассказывал своей жене".
Её прервал визг шин: водитель пролетел в открытые ворота и резко притормозил у подъезда. Они прибыли на место. Однако Смирнова не торопилась покидать машину. "Я бы могла отравить вас, есть такой гранулированный токсин, который кладут в чай-кофе. Но вы правы, четвертый труп не входит в мои планы. Вас убьёт кто-нибудь другой".
"Сегодня определенно что-то происходит у слабовыраженных психотиков", - рассудил доктор Борисов, наблюдая на мониторе, как двое типов, определённо дегенераты, обыскивали комнату за комнатой в интернате в полной уверенности, что их никто не видит. Рассчитывать на приватность в стенах психиатрического учреждения могли только клинические идиоты. Борисова не удивило появление этих людей в машине прокурора, он не раз наблюдал, что правоохранители пользовались услугами уголовников.
Барханов открыл дверь машины, и никто его не остановил. Путь перед ним был свободен. Он вбежал по ступеням и спросил у регистраторши где Быстроходов. "Тише, у нас спектакль. Режиссёр, пациенты и весь персонал в зале на втором этаже".
Лестница оказалась такой крутой, что не долго было и шею свернуть. Коридор освещала маломощная лампочка, а в зале верхний свет и вовсе отсутствовал. Только софиты озаряли Бстроходова, читавшего монолог. В зале царила тишина, все слушали внимательно. Лишь немного сквозило, здесь собралось так много народа, что кто-то приоткрыл окно.
"Ваш страх перед смертью, весь земной ужас - лишь трепет пастуха, стоящего перед царём, которому он должен дать отчёт о своём бытии. Возложит ли всевышний на пастуха руку в знак милости, ободрит ли его или отпустит прочь от себя? Разве в трепете пастуха, не ведающего своей участи, не таится надежда, что он будет отмечен? Лишь тогда он станет петь от радости, когда начнёт восхождение к вершине мироздания, куда его устремляет царственная рука. И тогда есть надежда, что пастух исполнит своё подлинное назначение". Выдержав паузу, Быстроходов взглянул в лицо Барханову, словно назначая его своим сообщником. "Это же первая загадка Турандот: что это за чудесный призрак, летающий под покровом ночи - утром он исчезает, чтобы воскреснуть в сердце на закате, мир его умоляет остаться, но он непреклонен", - подумал Барханов и вслед за принцем Калафом нашёл ответ: это надежда.
Закончив монолог, Быстроходов подошёл к окну. Два посетителя из новоприбывших показались ему знакомыми, он встречал этих рабочих со стройки возле театра. Они и тут работали в два рыла. Один открывал дверь перед Смирновой, другой освобождал ей дорогу, расталкивая зрителей. Возможно, они являлись симбиотическим продолжением Елизаветы Алексеевны.
По окончании спектакля Барханова пригласили к обществу, собравшемуся перед камином, облицованным камнем, зал с легкостью вместил бы двадцать человек. Там его ждал режиссёр Быстроходов. "Вы удивлены? Раньше здесь располагалась конюшня, поэтому в залах и дортуарах такие высокие потолки. Садитесь в кресло, тут совершенно безопасно".
По пути в каминный зал Барханов посетил палату, где на кровати два человека спали в обнимку. Борисов сказал, что с людьми Смирновой успели пообщаться его ассистенты и типа все окей, но Александр Васильевич отказывался понимать, что это было вообще.
В прохладной белой-пребелой комнате с видом на облетающий осенний парк сладко пахло чаем на травах, сдобой и пряниками. Это и был кабинет доктора, в кресле которого сидел следователь Барханов и смотрел, как медсестра хлопотала у камина, заваривая чай. Быстроходов зашел за белую ширму, чтобы разоблачиться, его фрак висел на вешалке, и теперь он смывал губкой грим. Даже будучи усталым он выглядел божественно. "Мне 64 года, и не исключено, что при весе 90 кг меня ждёт инфаркт во время спектакля. Я согласен", - торжественно произнёс Быстроходов, жестом приглашая к столу. Опустошив запасы кладовой и накрыв на стол, медсестра удалилась, оставив их одних.
"Меня предупредили, нигде не пить чая-кофе. Я даже воды и той остерегаюсь", - пролепетал Барханов. "Не мне вам говорить, что доступ к веществам такого типа имеет только государство, так что государственный дознаватель, расследуя нашу смерть, может выйти на самого себя", - ласково ободрил его Быстроходов и первым выпил чай, бросив вызов судьбе. Чай имел на них терапевтическое воздействие: помимо родиолы розовой, калгана и малой доли чернослива, он содержал нечто спиртосодержащее, тоже в умеренной дозе.
После ухода медсестры Барханов проверил, заперта ли дверь кабинета, он опасался непрошенных визитёров. И снова Быстроходов успокоил его. "Ты всерьёз считаешь, что мы тебя бросили? Да о тех кровососах позаботились, едва они вошли на территорию больницы. Охрана их скрутила. Мы пока в точности не знаем их имена, но ты же выяснишь, правда?"
И тогда следователь спросил, неужели Смирнову специально пригласили на спектакль. "Хорошая идея. Она непременно использовала этот предлог, чтобы расправиться с тобой. Не могла она положить тебя прямо на улице. Поверь, психушка намного предпочтительнее. И я полагаю, что у тебя хватило времени, чтобы записать ее признание?". По словам Барханова, он и сам не верил в этот тёмный и даже маргинальный проект, но замреж Юра заверил его, что видеорегистраторы не только фиксируют видео, но и ведут аудиозапись всего, что происходит в салоне.
Выпив чаю, они отправились нанести визит вежливости. "Очень приятно, что вы пришли к ней. Если честно, то мы уже успели даже возненавидеть друг друга за время беседы", - произнёс доктор Борисов, впуская их в палату. Его голос звучал звонко, насыщенный недобрыми докторскими интонациями, ведущими прямолинейно к концу.
На белой кровати лежала женщина, которая при виде них подняла глаза. Она спросила Барханова, пил ли он сегодня чай, и улыбнулась, когда он ответил положительно. "Вы тоскуете, Елизавета Алексеевна? Оставайтесь с нами. Я научу вас не тосковать", - произнёс Быстроходов. Еле заметный румянец окрасил щёки Смирновой. Тут было впору вспомнить Марину Гнедич, готовая вспыхивала маковым цветом даже от зажжённой сигареты. Но и Смирнова была существом эмоциональным, сам же Быстроходов в этот момент никаких ощущений не испытывал. "Я всем довольна. Этот человек расследует и умрет, и тайна уйдёт вместе с ним. Когда умирает ещё один принц, это никого не волнует".