"Город у нас золотой", - успокаивал следователя Ладилин. "На кой мне ваш город золотой! Не хочу выматывающих душу сюрпризов в ближайшие эн лет", - сетовала Смирнова.
Тим растоптал свой белый пиджак. "Я им не товарищ, этой Гнедич, Дьякову, Юре вашему. Этим шлюхам нужны мои деньги", - жаловался он, хотя после выхода из запоя он ничего, кроме брусничного морса не пил. "У тебя нет денег, Тим", - напомнил Быстроходов, который особо не любил такие минуты слабости.
Отказ, полученный Быстроходовым в городской администрации, ничего не изменил, все решения принимал Ладилин. Александр Павлович считал себя вроде старшего партнера, который руководит театром, что у него не особо ладилось, между тем хорошо у этого чиновника заходили две вещи: как давать взятки и как их брать. Тонну хороших отзывов о себе он получил из-за родственных связей с директором театра.
Как бы то ни было, лето кончалось, а премьера "Принцессы Турандот" так и не состоялась. Оставалась надежда на день города, в котором театр неизменно принимал участие: показанная в прошлом году 45-минутная версия мюзикла "Юнона и Авось" вызвала у города восторг.
Главреж, перекинувшись кое с кем парой слов, включил "Принцессу" в список мероприятий. Ни один из организаторов праздника тогда не знал о грандиозном строительстве, предпринятом по приказу нового мэра. За месяц до начала праздника экскаваторы снесли асфальтовое покрытие в историческом центре города, и грузовики принялись свозить песок и тротуарную плитку. Никто не мог сказать, продолжится реконструкция площади и волжского бульвара два года или три. Журналисты посылали запросы по инстанциям, актёры горько улыбались, и только композитор вносил последние исправления в партитуру, поскольку результат никак его не удовлетворял. Когда же он репетировал окончательный вариант, в дверях возникла фигура главрежа, руки его были скрещены на груди, а на лице - похоронная мина. Он принёс новость, что отцы города отказались от проведения спектакля open air в исторической части города. Иными словами, площадь не удовлетворяла соображениям безопасности: набережная была разрыта, а парковая зона служила складом для стройматериалов, среди которых преобладала тротуарная плитка.
4
Существовал только один способ утихомирить распоясавшуюся прокуроршу: надавить на неё через знакомых. Пришлось не совсем трезвому Быстроходову ехать на квартиру к вдове мэра. И это в одиннадцатом часу вечера. Анджела Зеленина подтвердила, что Смирнова подходила к ней в театре.
"А что ей от вас надо?" - на правах старого друга Быстроходов мог позволить себе быть бесцеремонным. "У покойного мужа дела были с прокурором Филипповым, вот Смирнова и интересовалась деталями. А вы думаете, Петя, это неспроста?" - "Смирнова хитроумна, и на вашем месте, Анджела, я бы поостерегся с ней откровенничать. Смерть её предшественника Филиппова произошла скоропостижно". - "Да ведь он умер от пьянства". - "Нет такого диагноза. Как и в случае вашего мужа: от старости". - Быстроходов ушёл, озадачив вдову мэра. Может быть, она поймёт, если включит мозги, но Анджела делала это редко.
На обратном пути Быстроходов сделал остановку на дороге. Подшиваловская гора часто оказывалась место ДТП, поскольку на ней сходились пути к заводскому микрорайону, жеде вокзалу и дешёвому магазину, где продавали потребительские товары ниже розничных цен.
Быстроходов пристроил свою машину, включив аварийный сигнал, как будто при поломке. В этом месте и погибла Сашенька год назад. Быстроходов совсем расклеился: у него не успел выветриться негатив от общения на фесте, а тут еще наложилась старая тоска. Проезжающие водители не упускали случая выразить ему недовольство, крутили пальцем у виска, но Быстроходов не придавал этому значения. Постояв минуту и почтив память Сашеньки минутой молчания, он тронулся с места. Его ждал психиатр, и он не хотел нарушать договорённости.
Доктор Борисов дежурил в стационаре "Студёные ключи", который находился в восьми километрах от города. Только с ним Пётр Юрьевич мог поговорить о Сашеньке. "Я должен был почтить память этой прекрасной женщины. Думаю посетить какое-нибудь богослужение", - говорил он на приёме у психиатра, которого интересовало, как у него прошёл день.
"Саша красивая?" - рассеянно спросил Борисов. "Трудно сказать. Обойдемся словом приятная". - "Молодая?" - настаивал эскулап. "Тут уж совсем нет. Но мы с вами тут не для того, чтобы рыться в апельсинах, доктор". Быстроходов жаловался, что за ним следят. Психиатр выглянул из окна, но никого не увидел во дворе перед больницей. "Это осенняя депрессия, наверное", - извинился Быстроходов.
Под конец Борисов расфилософствовался. "Если вы действительно желаете узреть дух смерти, Пётр Юрьевич, распахните своё сердце перед плотью жизни. Ибо жизнь и смерть едины, как едины вода и твердь. А обретя это знание, вам надо его отпустить". Нет, на такие разговоры Быстроходов не подписывался.
"Я хотел бы поговорить о водителе, который сбил Сашу Филиппову. Вы его освидетельствовали". Однако Борисов не стал его обнадёживать. "Это совершенно нормальный человек, так и написано в моём заключении, переданном прокурору. Тебе придётся примириться с тем, что этот человек не виновен. Он не был знаком с Александрой, их пути не пересекались. Просто она переходила улицу в неположенном месте. По причине плохого зрения она не заметила машины, и водитель не успел её разглядеть: она оказалась в слепой зоне".
На обратном пути из больницы Быстроходов наслаждался свободой. В последнее время он постоянно находился под присмотром, а эта скованность напрягала.
А утренним поездом из столицы прибыл художник-декоратор Альберт Завидов, имевший рекомендацию г-жи Ладилиной, с которой они встречались в Европе. Он попросил почитать сценарий и послушал музыку. "Богатая история, напряженное действие ... думаю, всё у нас получится", - подытожил он. Илона Ладилина рукой богини водила из Франции и давала поручения Быстроходову прямо из спортзала.
"Вы просите, чтобы я участвовал в этом безумии?" - недоумевал художник, которого забавляла ситуация: ковид, закрытие театра, премьера.- "И вы все равно просите?" - "Да, я прошу о безумии. Я будут просить и даже настаивать", - отвечал ему режиссёр. - "Вы вообще понимаете, с кем говорите?" - похоже, этот художник являлся мировой величиной, о чём в К*** не знали. "Уверен. Я мог бы о многом вам рассказать, но нет времени на рассказ. Просто сделайте, о чем просят", - и колесо сансары встало в благоприятную для театра позицию.
Декоратор Завидов оказался трудягой, семьянином и алкопозитивным человеком. Актёр Дьяков водил его по ресторанам, он знал, как обходиться со знаменитостями. "Художник нас вытянет",- перешёптывались в театре. Их радовало то обстоятельство, что Альберт Завидов появился в К*** в судьбоносный момент, чтобы готовить спектакль для Европы. "Польша, Германия. Бельгия, Франция и потом Италия", - хвастал Альберт, но его никто останавливал. Жизнь покажет.