Ты завыл, и мне – хоть тресни –
не унять собачьих слез...
А за то, что я нетрезвый,
извини, товарищ пес!
Не пойму я тебя, иноверца...
Не пойму я тебя, иноверца,
наши взгляды давно разошлись...
Расстоянье от сердца до сердца –
может, час, может, целая жизнь...
Через чащу добра и порока,
сквозь уступки, пинки и тычки...
....А прямая до сердца дорога –
не длиннее вот этой строки.
Что-то в жизни у нас раскололось...
Пустячок? Или смерти под стать?..
Божий дар – человеческий голос
мы жалеем друг другу отдать.
У живых, у горячих, как печка, –
на устах – гробовая печать!..
Если ты бы сказала словечко,
то и я бы не смел промолчать.
Но в тарелки уткнулись носы...
Так, наверно, и плен коротают.
А на стенке пасутся часы,
щиплют время, жуют и глотают.
Дружище-спирт уже не радует,
в башке грохочет порожняк...
Смотрю на улицу косматую –
и все на улице не так...
Девчонка в юбочке лавсановой –
сама святая чистота, –
как отклик Неточке Незвановой,
легко маячит у моста.
Меня там нет, и, право слово,
там даже пыль ласкает глаз!
Везде красиво и толково, –
везде, везде, где нету нас...
Душа – гадюка подколодная –
ни дать любви, ни взять огня...
Уйду – и комната холодная
теплее станет без меня.
Друзья мои в богатом праве
меня с опаской обходить...
Лишь черных слов я им оставил,
чтоб чем-то гроб обколотить...
Сточились когти, мыслей клочья,
и крыльев срезаны углы,
и не клекочут, не клекочут! –
поют отходную орлы...
Но встать! Но выйти! Но ударить!..
Кого-нибудь, за что-нибудь...
Когда ж успел я прогитарить,
убить, проспать, пропить свой путь?..
Сиди и всхлипывай – под занавес –
свое последнее "прости"...
...К мосту, до Неточки Незвановой
уже, конечно, не дойти...