Пусть во мне мороженое тает,
пусть рыдают рябчики во мне...
Баба клавиш сладостно придавит,
как клопа когда-то на стене.
...Скрипка враз пощады запросила,
барабан взревел: иду на вы!..
И пошла божественная сила
вдоль по жилам – с ног до головы.
На парче, с сигарой золотистой,
возлежу, как бог на облаках.
И звучит напев густой и чистый
родничком на мартовских снегах.
А в снегу проталины синеют,
рвется к солнцу мертвая трава.
Оживают суслики и змеи,
обретая вешние права.
Под бичами царственного танго,
под напев бамбуковой трубы,
муравьи, построившись фалангой,
тянут крест невольничьей судьбы.
Антимир!.. И вот уже из горла
льется песня вместо матерков...
Журавли торжественно и гордо
проплывают выше облаков.
На канате музыки с востока
золотое солнце поднялось...
Как я оскотинился жестоко!
Как пронафталинился насквозь!..
Я хочу дорог и много станций,
много дыма, грома и зарниц...
Я хочу башкой разбить свой панцирь,
диверсантом рыскать у границ.
Я хочу!.. Пусть черт во мне проснется!
Я хочу, чтоб рявкнула труба!
Пусть с моей тропой перехлестнется
муравья невольничья тропа!..