Благополучие – на клочья!
Не надо ласки и мышей.
Она по флейте водосточной
взлетает на́ семь этажей...
Распущен хвост в любовной неге,
а был, как прутик, до сих пор...
И на восьмом чердачном небе
ее встречает нежный хор.
Во тьме любовно-неоглядной
сияют очи всех мастей.
И пахнет пылью шоколадной
чердак на откупе страстей.
Ах, как поют кошачьи парни!
От страсти уши прилегли.
– Пущай кричат! – сказал пожарник.
– Чердак бы только не сожгли.
Чердак волнуется и дышит
в кошачьем мартовском бреду...
А чуть повыше, там, на крыше,
у звезд холодных на виду
над всем, что буднично и тленно,
превыше драк и непогод,
как разрешенная проблема,
лежит кастрированный кот.
В доме малютки
Дом малютки – это вроде
склад продукта злых страстей...
В Дом малютки мы приходим
выбирать себе детей.
Просчитаться все боятся:
выбирают по глазам,
по походке, по румянцу,
по кудрявым волосам...
Редко-редко, даже слишком, –
баба сразу, без торгов,
золотушного мальчишку
хвать-похвать – и был таков!
(Может, мать заговорила...
Может прошлая вина...
Может, лебедя узрила
в гадком птенчике она...).
Вкладыш в моей трудовой книжке
Вот я умру, и вдруг оно заплачет,
шальное племя пьяниц и бродяг...
...Я был попом, – а это что-то значит!
Я был комсоргом, –
тоже не пустяк!
Я был мастак с багром носиться в дыме.
Я с топором вгрызался в синий бор.
Я был рыбак, и где-то на Витиме
мой царь-таймень не пойман до сих пор.
Я был художник фирмы "Тети-мети".
Я под Смоленском пас чужих коров,
Я был корреспондентом в райгазете
и свел в могилу двух редакторов.
Учил детей и им читал по книжке,
как стать вождем, диктатором Земли...
И через год чудесные мальчишки
мою квартиру весело сожгли!
Я был завклубом в маленьком поселке.
Поставил драму "Адский карнавал"
...И мой герой, со сцены, из двухстволки,
убил парторга. В зале. Наповал.
Бродягой был и укрывался небом,
Банкротом был – не смог себя убить...
Я был... был... был... И кем я только не был!
Самим собой?.. А как им надо быть?
Этажи
В твоей измученной душе
темно на первом этаже...
В шестнадцать лет, давным-давно
разбита лампочка... Темно.
Второй этаж – скорбит душа:
кино – вино – и анаша...
На третьем – книги возлюбя –
пустые поиски себя.
Четвертый, пятый и шестой –
пустила мужа на постой.
Держи-хватай-продай-купи...
Душа металась на цепи.
И вот чердак. Конец пути,
и равнодушие в груди.
– Вам повторить? – спросили вдруг.
Но – пара выброшенных рук
и тихий шепот: "Не хочу...
Ты лучше тонкую свечу
поставь на первом этаже, –
там кто-то мечется уже".
Люди
Твердолобость жаканов,
злая нежность сетей,
вероломство капканов
все от нас, от людей.
Против зла и рутины,
в пику личным врагам,
я наследника-сына
лью, как пулю-жакан.
Рыбу слов и привычек,
карасёвую медь,
иль грехов моих личных
сын мой ловит, как сеть.
Я-капкан. Коль не верится,
не ищи торных троп,
наступи мне на сердце, –
ребра звякнут и – хлоп!
Вот такие мы – люди.
Исключения – нет.
И такими же будем
через тысячу лет.