— Нравится?
— Талант необычайной силы. Даже жутко. Чья работа? Я никогда не видела ничего созданного этой рукой. Никогда!
— Еще бы. Она пока не выставляется. Собралась потрясти мир. Для этого нужно кое-что побольше, чем просто десяток приличных картин. Это ее идея. Большая выставка. Чтобы проснуться знаменитой. Работы свои практически не продает. Пока. До поры до времени. Эту еле вырвал. Три дня уговаривал. Надо было Сашку побаловать. Заслужил. Не скажу чем, да и не важно это. Призадумался я поначалу. Но ненадолго. Вспомнил, что он, дурачок, разные сказки для взрослых почитывает. Фэнтези увлекается. Вот и угадал. Угодил.
По вопросу стало ясно, что последние слова Федора Арина пропустила. И чего он распинался?
— Вы говорите ее идея? Не может быть. Стиль совершенно мужской.
— Не силен в искусствоведении. Но знаю точно, кто это сделал. Видел своими глазами.
— Вы знакомы с художницей?
— Она моя дочь. Единственное, что уцелело в моей сожженной жизни. И, действительно, жутко талантлива.
— Она же совсем молоденькая? А здесь рука зрелого мастера.
— Ей двадцать один год.
— Правда, ваша дочь?
— Я же предупреждал, что староват. Она сейчас живет и работает в Анапе. Я снял им домик на пару лет.
— Им?
— Это портрет ее бой-френда, очень смазливый мальчик, но не глуп.
Потрясающий воображение красавец не отреагировал. Ему было все равно. И, правда, какое дело бессмертным богам до человеческого лепета?
— Ну, а теперь спать.
— Я не смогу уснуть.
Тихо пожаловалась потрясенная девушка.
— А я знал, что вашу тонкую и прекрасную душу это проймет! Что вас растревожит шедевр, что вы начнете думать и мечтать, и лишитесь сна. Такова моя страшная месть. Не мне одному мучаться, ворочаясь с боку на бок.
Он шутил, но взгляд оставался серьезным.
— Таки, таки не ко мне?
— Нет!
— Точно?
— Да!
— На самом деле?
— Да!!!
— И незачем так орать. Я и в первый раз все прекрасно слышал.
Арина вздохнула. Федор улыбнулся.
— Вот где истинная жестокость. Вы случайно не родственница знаменитого маркиза?
— В отличие от вас, нет!
— Спасибо. А где вы собираетесь спать, куда нести?
— Вниз, на кухню.
— Странный выбор, но я существо послушное.
Он прислонился к стене, крепче прижимая к себе девушку. Одна рука поддерживала Арину, другая скользнула под майку, легла на спину. Федор чуть потянулся, поцеловал впадинку между ключицами. Язык обследовал углубление, затем прошелся — горячий и острый, по выпирающим из-под тонкой кожи косточкам.
— Как у птички.
Арина упираясь ему в грудь, покачала головой, не расслышав конкретно, против чего протестует. Мордашка горела, сердце билось неистово и неровно. Федор медленно, откровенно наслаждаясь моментом, погладил щекой и подбородком левую грудь Арины. Повторил то же самое с правой, отстранился на миг. Напряженные соски натянули ткань, обозначились двумя острыми возвышениями. Арина всегда стеснялась маленькой груди, на той полочке в старом шкафу, где полагалось держать нижнее белье, между десятком трусиков и парой маечек, лежал лишь один бюстгальтер, так на всякий случай, например для похода в поликлинику. Алена грубовато называла ее грудь неразвитой, сотрудники на работе (Арина слышала случайно) говорили, что она плоская, сушеная и какая то еще. Но Федор с довольным видом улыбался, и снова нежно-нежно прихватывал губами прямо через ткань, теребил соски. Руки его тоже не бездействовали.
— Чтобы я сделал с тобою.
Хрипло выговорил он.
— Нет. Чтобы я делал с тобою, долго, очень долго. Тебе бы понравилось.
Внезапно он поцеловал ее, жадно и сильно, это больше походило на нападение, он причинил боль, но настолько приятную, что Арина обхватила его шею и неумело ответила. Их языки соприкоснулись и затанцевали. Федор отдернул голову, щекой прижался к груди Арины.
— Нет, маленькая, ты права. Не стоит. Нет.
С видимым усилием он потушил огонь в глазах. Арина потрогала прикушенную, распухшую губу.
— Прости, малышка.
Она отвернулась, ей было чудовищно неловко. Эти предательские руки трогали и обнимали чужое, мужское тело. Слезы застилали глаза, несколько самых нетерпеливых капель дрожали на ресницах. Как она могла вести себя ужасно, недостойно?! Боже. Федор покачал ее словно младенца.
— Баю-бай.
Опустил в немаленькое облюбованное несколько часов назад кресло. Арина поджала ноги, обхватила колени, испытывая глубокое нешуточное раскаяние.
— Я перескочил на «ты». Можно?
— Нет.
В голосе звенели слезы.
— Спокойной ночи, Рина. Прямо через холл, за стеклянными дверьми гостиная. Там несколько диванов и пледы. Есть еще свободная спальня, но она напротив моей, посему не стану рекомендовать ненадежное убежище. Я испортил вам настроение?
— Нет.
— Воспитанная девочка.
Он нагнулся, взял ее безвольную руку и прижал к губам, поцелуй вышел печальным и нежным.
— Спокойной ночи.
— И вам того же.
Широкая спина мелькнула в дверном проеме, мягкие шаги проглотила ковровая дорожка, издалека донесся вздох задвигаемой двери.
— Вот и все. Все. Все. Все.
Арина разыскала тапочки, на всякий случай, чтобы ни хозяев, ни Алену с Васей не смешить, из вредности свернулась клубочком в кресле и провалилась в беспокойный сон.
— Он придет пить утренний кофе и разбудит! И пусть ему будет стыдно!
* * *— Как тебе не стыдно!
Прогромыхала Алена.
— Полный дом диванов! В гостиной все с вечера готово. Ну ладно, мы чумовые, поем себе и поем, подумали, может ты с Федором где-нибудь… разговариваешь, блин, а он как завалился спать, так и дрыхнет себе. В кровати между прочим, а ты как беженка, палки-елки. Вася, неси ее в гостиную!
Алена обняла подружку, прижала к мощной груди, чмокнула в висок.
— Не, я тоже, свинья порядочная, развлекаюсь себе, а о тебе не подумала, Вася, пшел сам знаешь куда, ты лишний на этом диване, иди-иди. Клево поет Сашкина жена! И сколько песен знает, не поверишь, мы перепели целую сотню. Не, классно, Санек устроился, молодец. Вася, дай еще один плед, ну, не гуди, ради Бога, дай и все. Ага. Спасибо. Прикинь, как все здорово. Верно же? Да ты спишь!
Аленин гул окутал и успокоил. Рина, благодарно улыбнулась и отключилась на самом деле, без притворства. Тут ей показалось, что Василий похлопывает по плечу и шепчет.
— Подъем, красавица.
Показалось. Арина закрыла глаза.
— Вот, соня. Вставай. Пол седьмого уже.
— ?
Вася бесцеремонно извлек девушку из-под кучи пледов. Алена сладко вздохнула и перевернулась на левый бок. Камин давным-давно потух. В комнате было темно. На другом диване угадывались спящие в обнимку, один плед на двоих, хозяева. В углу сиротливо мерзла гитара.
— Топай на кухню.
Арина, хромая, нога затекла, выбралась в холл, на свет не божий, а электрический, отвратительно режущий глаза. В кухне царил полу порядок: стол пуст и чист, грязная посуда горой в мойке.