Снимая и складывая постельное белье, Арина вспотела от легкой усталости.
— Дошла до ручки.
Сурово обругав себя, девушка отдышалась, умылась и начала проверять все ли взяла, оставлять в больнице вещи — русская плохая примета. Дверь пропела жалостливую песню, пропуская в палату массивного господина Семенова.
— Привет. Готова?
— Вы?
— Блюдо халвы! Кто ж еще.
— Я не ждала.
— Можно подумать тебя бриллиантами осыпают. Довезу до дома и брошу одинокую и голодную. Это все твои вещи?
— Да.
— Дима!
Рявкнул Виктор Иванович. В палату скользнул тонкий высокий юноша.
— Тащи пакеты в машину. Мы в ординаторскую заглянем и спустимся.
— Чего застыла? Идем.
Они вышли в коридор. Арина несла верхнюю одежду в руках. И чувствовала каждый грамм ее веса. Курам на смех. Надо же так раскиснуть! Меньше всего на свете она верила в человеческую благодарность и альтруизм, а оттого чувствовала себя стесненно, принимая подарки в виде неожиданного внимания. Жизнь научила Арину, что высота на которую удалось взойти, взлететь или вскарабкаться — обратно пропорциональна стремлению нянчиться с ближними, тем более с дальними. Поступки Семенова не лезли ни в какие рамки. Ну, кто она ему? Заболевшая прислуга? Звонил, снабжал дорогущими лекарствами, заехал однажды сам, теперь вот забирает, чтобы ей не пришлось искать машину или чуть живой от слабости лезть в троллейбус с пакетами.
— Стоять. Я зайду сам. А как позову тебя — появляйся.
Арина кивнула и прислонилась к стене. Напротив на посту сидела свирепого вида медсестра и отчитывала глупо улыбающихся практиканток из медучилища. С матерком и жалобами на какую-то стерву Вальку прошли санитарки, волокущие громадные узлы грязного белья. Жизнь отделения продолжалась.
— Арина!
Пробасил Виктор Иванович. Она отклеилась от стены, чтобы войти в кабинет. По коридору шел человек. Ей не было видно лица, но линия плеч, силуэт, легкий плывущий шаг — не могли принадлежать никому иному. Нет.
— Ты…
Он приблизился, громадный, хищный, загорелый брюнет.
— Девушка, что случилось? Вы смотрите на меня как на привидение.
Из ординаторской выглянул Виктор Иванович.
— Ну, где ты?
Арина все еще не в состоянии говорить, кивнула и пошла ему навстречу, продолжая коситься на опешившего мужчину. Как она могла, как посмела обознаться. Память сыграла скверную шутку. Стоило поблизости оказаться мало-мальски похожему незнакомцу, и она чуть не ударилась в истерику. Глупость какая.
— Арина, да что с тобой? Шевели ногами. Наталья Николаевна, не рано вы ее выписываете?
Не без труда она очнулась. Пробормотала.
— Нет, нет, все в полном порядке.
— Ты хотела поблагодарить доктора.
Она чего-то собиралась? Растерянно проблеяв пару вежливых фраз, смутившись и ощущая себя полной идиоткой. Тем не менее Наталья Николаевна казалась чрезвычайно довольной. Арина поняла, что ничего не понимает. Или сообразила, что ничего не соображает.
— Ну, вот теперь мы пойдем. До свидания.
Наталья Николаевна взлетела со стула, проводила к дверям. Она сияла ярче, чем начищенный тульский самовар. Виктор Иванович кивнул небрежно и вышел в коридор. Арина влеклась за ним как овечка за пастухом. Брюнет разговаривал с древней старушкой в пестром байковом халате, заметил Арину, и глаза у него вновь стали полу задумчивыми и полу испуганными. Закончился коридор, началась лестница. Два этажа вниз, затем направо. В вестибюле дежурил Димочка.
— Помоги девушке одеться.
— Так точно!
— И не паясничай. Не в цирке служишь.
Уткнувшись черной мордой в ступени, точно псина в хозяйскую ладонь, у крыльца дремала «Волга».
— Поехали.
За стеклом мелькнули облупившиеся стены больницы.
— Сначала на рынок.
— Рынок так рынок. Хоть на край света, если шеф прикажет.
— С виду полный идиот, но водитель отменный. За это и держу.
Виктор Иванович объяснял это Арине, игнорируя сладко улыбающегося Димочку. Было видно, что к парню он привязался и сердится не всерьез.
— А где Петрович?
— Уехал жить в деревню. К корням его потянуло на старости лет. Продали квартиру, купили дом в родной глухомани, детей забрали, блажит Петрович, фермера строит из себя.
Пританцовывающие на морозце старухи, торгующие разной мелочью, образовывали коридор вдоль которого надо было пробраться, чтобы попасть в крытый центральный рынок. Красные морщинистые лица разной степени безобразия и привлекательности, потрепанные теплые платки и шали на головах и поясницах, огромные, чтобы три пары шерстяных носок полезло — валенки. Дребезжащие голоса несли ругань, шутки-прибаутки и деловые реплики. Арина ждала в машине. Смотрела, как Димочка скачет вокруг своего представительного хозяина, вдвоем они проследовали между рядами бабушек и исчезли из виду. Приторно-карамельная песенка советовала ничего не бояться, «ведь я рядом всегда». Арина не умела обращаться с приемником и вынуждена была слушать это непотребство. Две старухи неподалеку схватились между собой. Никто не пытался их остановить. Наблюдали хихикая, или шли мимо, игнорируя безобразную сцену. Парень, одетый как бандит, рявкнул что-то грубое и двумя точными пинками опрокинул импровизированные столики, сооруженные из деревянных ящиков, накрытых клеенкой. Старухи расцепились и бросились подбирать товар.
Практическая психология в действии. Подумала Арина. Блюститель порядка провел рукой по волосам, откинул голову и девушка с ужасом узнала его — Альбертик. Герой половины школьных романов, генеральский сынок, спортсмен и красавец. Единственный кто не издевался над ней, но и не заступался, разумеется. Альбертик подхватил у одной из пенсионерок яблоко, подбросил, ловко поймал, откусил, повернулся и перехватил напряженный взгляд из черной «волги». Он сморщился, призадумался на мгновение и узнал. Отступив на шаг развел руки и пожал плечами. Блестящий театральный этюд на тему «А что делать? А кому сейчас легко?» Двадцать семь. Ему двадцать семь лет, как и мне. Ну и итоги, у звезды и парии. Одни нули в числителе и знаменателе. Карма. Просто карма. Альбертик подмигнул, накинул на голову капюшон, шагнул в сторону и исчез не хуже голливудской звезды в первосортном боевике. Разок в нескольких шагах отсюда мелькнула прямая спина, и все.
В радиоволнах плескался муж Аллы Борисовны. Арина всем назло верила, что он боготворит свою половину на самом деле, а не ломает хорошо оплачиваемую комедию. Они даже слегка поспорили из-за этого с Георгиной неделю назад. Кто-то постучал в стекло.
— Да?
Незнакомый парень протягивал сложенный вдвое лист бумаги.
— Просили передать.
— Мне?
— В этой черной «волге» есть другие девушки?
Арина приоткрыла дверцу и взяла записку, ни секунды ни сомневаясь в том, что она от Альбертика. Посыльной ушел, Арина сидела тупо уставясь на совершенно нетронутую поверхность листа.
— Полный сюрреализм.
Жизнь, как оказалось, подбрасывает не только многочисленные гадости и редкие радости. В ассортименте имелись сюрпризные моменты и странности. Данный случай тянул на большой знак вопроса. Арина неторопливо и тщательно сложила самолетик, распахнула дверцу и, хорошенько размахнувшись, отправила его в свободный полет.
— Резвишься?
Спросил Виктор Иванович, водружаясь на законное переднее сиденье.
— Самую капельку.
— Молодец. Скажи Димочке твой адрес. Заедем на полчасика.
— То есть?
— Ну, надо же тебе вещи ненужные оставить, а нужные взять.
Жизнь продолжала забавляться и удивлять.
— Ничего не понимаю. Вы разве не просто домой меня везете?
— Для «просто» хватило бы водителя. Мы тебя везем… А я не говорил? Старею. Мы тебя везем по совету твоего лечащего врача, кстати, в санаторий. Отдохнешь хорошенько, восстановишься, а уж потом за дело. Но ты не думай, что я Санта Клаус. Тебе в комнате ящик поставили, глянешь для меня кой-какие бумаги, напишешь свое мнение. Это вроде небольшого экзамена. Идет?