— Вот.
Виктор Иванович вынул пару пятисоток.
— Держи.
— Спасибо.
— Хочешь заняться «Астролябией»? Целиком. Дизайн, обстановка, порядки, персонал? А?
— Я не потяну. Я в строительстве не смыслю ни фига.
— Так я тебя прорабом и не приглашаю.
Людмила Георгиевна оторвалась от «Домового» и заметила поучительно.
— Кесарю — кесарево.
— Вот именно.
— Не умею руководить. Придумать что-нибудь, это запросто, но претворять в жизнь, нет, не мое.
— Значит решено.
Не без юмора подытожил суровый шеф.
— Завтра к девяти со мной в офис. Там и разберемся.
— Виктор Иванович, пожалейте.
— Нет. Ни за что.
Арина всплеснула руками, топнула ногой.
— Еще разок. Мать, взгляни, какой темперамент, а притворяется флегматиком.
— В тихом омуте черти водятся.
— Спасибо.
Арина повторила еще раз, более ехидно.
— Спасибо огромное.
— Чай, кстати, будет сегодня?
— Да. Жасминовый.
— Гадость какая. Пейте, девочки сами. Мне цейлонского, пожалуйста. В мою любимую кружку с подсолнухами. И три ложки сахара, как всегда.
* * *Арина набрала номер Евдокии Яковлевны. Поболтала о пустяках, поблагодарила за книжку Майлсон. Угодили, очень! Поинтересовалась проблемами, болезнями, сплетнями и новостями. Выслушала исчерпывающийся репортаж, привнося в него подобающие краски междометий и коротких уточняющих вопросов. Разговор получился чуточку забавным, чуточку горьким. И закончился на печальной ноте.
— Дочь задумала взять реванш за старые обиды. Настаивает на разделе квартиры. Чтобы я съехала в коммуналку. На что приличное можно разменять мои руины Парфенона? Просто кошмар. Подает в суд.
— А где она живет?
— С мужем, но надумала разводиться. Внучки прописаны у меня, я ведь не вечная, все понимаю. Была у нас такая договоренность. Не представляю, что делать теперь. Ума не приложу.
— Почему бы ей — не разменять квартиру мужа?
— Он, деточка, как бы выразиться помягче, деловой человек. Его она боится, как черт ладана. Придется мне покидать насиженный угол.
— Да уж, ситуация.
— Вы, деточка обо мне не волнуйтесь. Перемелется, мука будет. Может, все иначе сложится. Заговорила я вас. Уже давно спать пора.
— Пол одиннадцатого, всего на всего.
— Спокойной ночи, голубушка.
— Спокойной ночи, Евдокия Яковлевна.
Положительно, мир полон проблем и горя!
* * *Утро оказалось свежим и прекрасным, несмотря на слякоть и пепельный цвет неба. В квартире пахло кофе и тостами, на улице весной. Гаррик всюду совал влажную пуговку носа, лихорадочно вилял огрызком хвостика и не хотел возвращаться.
— Как бы не так, господин француз, как бы не так.
Морщинистая мордашка пса выглядела необыкновенно умильной и ласковой. Но Арина, не вняв мольбам, втащила бульдога в подъезд.
— Домой. Домой.
— Арина, выходим через пять минут.
— Димочки еще нет.
— А пусть попробует опоздать, я ему покажу гаррикову мать.
— Почти стихи.
— Не критикуй прямое начальство.
Арина кивнула, заглянула в зал, там она ночевала, там лежали ее вещи, подхватила сумку. Что еще? Подкрасить губы? Все-таки выход на люди. Или не стоит? Наверно, она действительно стала забываться. Прежняя сдержанность в отношениях с Семеновыми уступила место фамильярности. Так и по носу получить недолго, невесело подумала она. Не заметила, как перестала считать их чужими людьми. Распустилась, идиотка. Мало тебя жизнь учила?!
— Ариночка!
— Да, Людмила Георгиевна.
— Мы тебя заездили совсем, а ты сама недавно из больницы. Так расстроилась, ничего не соображала эти дни. Как мне, вернее нам с Нафаней, повезло, что ты оказалась рядом. Как повезло.
— Пустяки.
— Да нет, совсем наоборот.
— Арина, не телись!
Подал голос из прихожей обувающийся глава дома.
— Дел невпроворот!
— Нафаня, ты ведешь себя как свинья. Взгляни на девочку, она же серого цвета. Сама чуть дышит, а ночей не спала из-за меня. Ей еще лечиться и лечиться.
— Ерунда.
— Я тебя как стукну!
Людмила Георгиевна выплыла в коридор, шутливо замахнулась на мужа и вдруг обняла, прижалась к нему крепко, чмокнула в щеку, отпустила, посмотрела со стороны, покачала головой, вынула платочек, стерла отпечаток помады со щеки.
— Давно ты меня не целовала, мать.
— Две недели.
— Целых две недели? И не выходила никуда. Представляю, что в твоей школе творится.
— Плохо представляешь. Ну, иди.
Они спустились по лестнице, Арине показалось, что твердокаменный шеф раскис и вроде бы даже хлюпает носом. Точно показалось. Плачущая статуя командора и та удивляла бы меньше. Димочка, как порядочный, ждал у подъезда, слушал «МС»- радио и ковырялся в носу.
— Гони в офис.
Велел шеф после коротких взаимных приветствий. В зеркале Арина поймала внимательный взгляд водителя, от него веяло холодком. Ну и наплевать. Мало ли кому она не нравится. Не зеленая бумажка — в конце концов. Homo homini lupus est. Не так уж сильно люди изменились за пару тысяч лет, чтобы устарели кой-какие мудрые изречения.
В офисе царил чудовищный бардак: грязные чашки в мойке, затоптанные полы, мутные оконные стекла (походили на тонированные). Народ курил, вис на телефонах, раскладывал виртуальные пасьянсы, сплетничал. Арину передернуло от отвращения. Судя по всему, несчастный шеф отпустил поводья, и кони понесли. В кабинете Семенова было немного чище. Пыльные подоконники, полы с застарелыми разводами, покосившийся пейзажик на стене. Арина вспомнила, ЧТО согнуло в дугу Виктора Ивановича, и вскипела не хуже хваленого чайника «Тефаль».
— Могу навести порядок.
— Нет, ты убираться не должна. Перестань. Займешься клубом.
— Могу припахать народ. Они от безделья на головах стоят.
Виктор Иванович тяжело опустился в кресло.
— Есть же уборщица, секретарь.
— И где они?
— Это так важно?
— Разруха процветанию не способствует. Вам не разорваться, я понимаю. Выдайте мне карт-бланш. Пару разгильдяев можно и турнуть. А через пару дней переключусь на клуб.
— Оно тебе надо? Что за аврал?
— Команду пора призвать к порядку.
Виктор Иванович поджал губы и выпучил глаза.
— Я похож на идиота?
— Обычно нет.
— А сейчас?
Он высунул язык и сморщился.
— Да. Очень.
— Деточка. Я почти в норме. Они получат по рогам сегодня, вот увидишь. И порядок будет. Ты о другом думай.
Он щелкнул кнопкой.
— Марья Петровна! Подойдите ко мне. Это Арина. Она, как же ее обозвать, пусть пока менеджер, вот, она будет делать клуб, о котором я вам говорил — «Астролябию». Сидеть будет вместо Анечки, ей нужен компьютер.
— С подключением?
Он посмотрел на Арину, уточняя.
— Желательно.
Пробормотала, она, несколько ошарашенная.
— Значит с подключением. Подчиняется лично мне. График работы свободный. Оформите ее сегодня же.
— Менеджер?
— Пока. И на особом счету. Ясно?
— Да.
Марья Петровна поджала тонкие губы и испепелила девушку, вернее попыталась испепелить взглядом. Арине сие было решительно безразлично. Она понимала, что первое время все будут коситься на протеже шефа, избежать таможенного досмотра и перемывания костей невозможно, разумнее смириться и не дергаться. Надоест — отстанут.
Закуток, гордо именующийся кабинетом, был похож на кладовку. Маленький стол, стандартный письменный просто не влез бы, стул, полки для бумаг и пол квадратных метра для худощавого посетителя, человека с формами запихнуть некуда. Впервые в жизни у Арины был свой собственный кабинет. Это следовало отметить. Она позвонила Виноградовой, похвасталась и выслушала ворох новостей о Ванечке. Навела чистоту, съездила полюбоваться доисторическим зданием, которое предстояло осовременить и превратить в модное заведение. В голове закружилось несколько дополнительных мыслей. Выпила в гордом одиночестве чашку красного чая. Зафиксировала свежие идеи и призадумалась. Даже ей, человеку куда как далекому от строительства, было ясно, что потребуются профессионалы: рабочие, прораб, дизайнер. Дизайнер? По-видимому, танцевать следовало отсюда. Замшелые старцы не годились. Арина, теоретически, допускала наличие жизнерадостного и талантливого дедушки, брызжущего блестящими идеями, но только теоретически. Провинциальное бытие имеет одну неприятную особенность: жирафы, длинношеие чудаки, которым, как пел поэт: «видней» — либо спиваются, либо вешаются, либо перебираются в столицы. Среда давит. Высовываться — проблематично и небезопасно. Почему? Особенность национальной жизни. Провинция ценит усредненную надежность, без вывертов и закидонов. Провинция платит скупо, а порой не платит совсем. И, наконец, провинция, по определению, исторгает чужеродные элементы. Провинция склонна к пуританству, консерватизму, скепсису. Здесь не щеголяют нетрадиционной сексуальной ориентацией. Здесь не балуются свингом, не афишируют увлечение нудизмом. И так далее. Не сказать, что Арину подобное сильно огорчало. Она принимала правила игры. Однако где взять талантливого дизайнера? Ловится ли эта рыба в Заранском пруду? Блин.