– Поездил, поездил… Помотал мне нервы…. – Тамара, шутливо сдвинув брови, смотрит на Бориса. – Как же! Ему холостяковать нравилось. Вот там он желудок и печень пьянками да сухомятиной испортил. Я тогда сказала – хватит, Терехов!
– Тогда зарабатывал я в два раза больше…
– Пил ты там в три раза больше! – парирует Тамара.
Зазвенел телефон, и Тамара отошла к журнальному столику в дальний угол комнаты, уселась на мягкий пуфик. Виктор, наклонившись к Борису через стол, вполголоса спросил:
– А с Галкой ты давно не живёшь?
– Давно. Всего два года и прожил. – Борис потускнел голосом. – Забыл уж, как жил с ней вместе.
– Но ведь сын был у тебя?
– Он и сейчас есть, Андрей. С ней живет.
– Я помню, ты с Галкой ещё с восьмого класса дружить начал.
– Дружба дружбой, а жизнь… Она не то…
– Но ведь и любовь была? – настаивал Виктор.
Виктору Галя Бородина тоже очень нравилась, но разве мог он тягаться с красавчиком Борисом, первым парнем, да к тому же его другом?
– Ты говоришь, любовь? – Борис кисло улыбнулся, посмотрел сквозь свою рюмку на люстру, осторожно поставил на стол. – А когда квартиры нет, когда пелёнки мокрые над головой висят. Тут ещё Галка приболела по женской линии. А с Тамарой мы тогда вместе работали в цехе. Квартира эта тоже её, она со своей бабкой жила. Бабка померла недавно. Ну, сам понимаешь…
– Не понимаю… – Виктор говорил откровенно. – Галка же тебя любила!
– Выгнала она меня, когда узнала. И на развод сама подала. Ну, в общем, что было, то прошло. Давай ещё по напёрстку…
– Я не буду. Не наливай.
– Не хочешь? За Галку обиделся? Ну, и не надо… У нас по-интеллигентному, каждый сам по себе.
Он выпил, вновь стал ловить вилкой ускользающие грибочки.
– Заскучали без меня, мальчики? А я заболталась. Это я, Боря, с Лидой говорила, из нашей группы. Ну, беленькая такая… Забыл?
– А я и не помнил. Лидия… они у вас там все беленькие, чёрненькие, серенькие.
– Боря!..
– Ладно, молчу, – Борис тяжёлым взглядом обвёл стол, медленным движением взял бутылку за горлышко – она была пуста. Вопросительно уставился на Тамару.
– А старичку моему в постельку пора, бай-бай. Пойдём, Боренька, я уже разобрала. Тебе, Витя, раскладушка сейчас будет…
Придерживая высокого грузного Бориса, повела его в спальню, уложила. Потом достала раскладушку из кладовой, принесла подушку и простыни, постелила. Быстро, ловко. И ушла в спальню.
Сон после обильного ужина был тяжёлым, многолюдным, и Виктор поэтому не сразу понял, что голоса, которые он слышит – уже наяву, голоса Бориса и Тамары. Через приоткрытую дверь спальни, освещённую розовым ночником, было видно, что Борис сидит в одних трусах на постели, опустив голову и выпятив живот, басовито бубнит. Тамара, в короткой ночной рубашке, всхлипывая, сидит на стуле возле него.
В кухне тоже горел свет. Было три часа ночи. Наблюдать ночную семейную сцену неудобно, но вставать тоже не с руки, и Виктор остался лежать неподвижно, полуприкрыв веки.
– Ты куда, стерва, уходила? Куда, спрашиваю? – Борис говорил монотонно, не поднимая головы. – Ку-да?
– Мучитель! – Тамара сидела, отвернувшись от Бориса, комкая в руках платочек. – В туалет ходила, вот куда.
– Врёшь! Перепрятала, тварь, бутылку… Всё равно найду. Най-ду! – цепляясь за стулья, столы, качаясь из стороны в сторону, Борис шаркающей походкой достиг кухни, застучал там дверцами шкафов, загремел посудой.
– Не найду, тебе же хуже будет… – доносился из кухни его хрипловатый низкий голос. Потом послышалось бульканье наливаемой жидкости. Тамара по-прежнему сидела, всхлипывая, то и дело прижимая платок к лицу. Виктор пошевелился, кашлянул, и Тамара, набросив на плечи халат, прошла в кухню.
– Пришла? Ха! Пришла, – брюзжал Борис. – А я и без тебя справился. Тебя не забыл. Во, оставил… на донышке. Ха-ха!
– Друга бы постеснялся, подлец!
– Он мой друг, а не твой.
Роняя стулья и чудом удерживаясь от падения, Борис добрался до спальни, повалился на жалобно заскрипевшую кровать.
– Иди сюда, Томка! Слышишь?
– Не пойду я к тебе, пьянице, пьяной роже! Уйду вот к сестре, на полу, на подстилке буду спать у неё, а не здесь.
Она тоже прошла в спальню, села на стул, запахнув халат на высокой груди, глядела куда-то в сторону, молчала. Молчал и Виктор, не решаясь вступить в разговор. В тишине слышалось только тяжёлое частое дыхание Бориса.
Тамара встала, наклонилась над Борисом: