Андрей развеселился.
– Надо было Индюкову сказать, что это ему с Парнаса ответили, – выдал он в качестве комментария.
– С Парнаса?.. – Цибуля издал короткий понимающий смешок и поднял стопку. – Ну, давайте, за вашу книжку!
На третьей стопке аудиенция закончилась.
А немного погодя Андрей увидел, что зеленую брошюру нервно перелистывает Лошакова. Что ж теперь она придумает?
Как вскоре выяснилось, придумано все было заранее. Через неделю Цибуля таким же таинственным манером вызвал Андрея в свой кабинет, и не-давняя сцена зеркально повторилась, за исключением финала. Только в этот раз он получил многострадальную собственную рукопись с подписанным главным редактором заключением, которое, если не считать вводной фразы, цитировало рецензию неведомого сотрудника Института мировой литературы, громившую Андреевы рассказы – те самые, что вошли в анонсированную зеленой брошюрой книгу. Рукопись возвращалась автору на очередную доработку. Сейф в присутствии Андрея не открывался, хотя сегодня давешняя тройная доза больше пришлась бы кстати.
Андрей потом размышлял: готовились ли заранее два действия разыгранной комедии как садистский трюк, или же Цибуля таким способом пытался подсластить пилюлю – но однозначного вывода так и не сделал.
10
Все-таки он потерял бдительность: невозможно же все время держать нервы скрученными в стальной трос, жить в положении сжатой пружины, двигаться, как по рингу, в молниеносной готовности уходить от удара и наносить свой, вести бой с тенью, с призраками, с ветряными мельницами…
И предостережения Васильева забылись. Ну, не забылись, так осели в пассивном отсеке памяти. И когда однажды в конце дня в редакцию заглянула секретарша и скомандовала:
– Амарину к начальнику управления, – Андрей ничего худого не заподозрил, даже не дрогнуло лицо, как это бывает от дурного предчувствия.
Лошаковой в комнате не было, Туляковшин, как обычно, и головы не поднял, а Трифотина что-то всполошилась:
– Зачем это вас вызывают, Андрей Леонидович?
– Понятия не имею, – не глядя на нее, сквозь зубы буркнул он.
В приемной у дверей начальственного кабинета ожидали Беспородный и Тих-Тих.
– Вас тоже? – удивился Андрей.
Беспородный только успел ободряюще подмигнуть Андрею: мол, не дрейфь, отобьемся…
Тут в приемную завалил и руководящий тандем: директор с главным, а за ними – Лошакова, и Андрей понял, что готовится что-то неладное. Но что именно?..
Андрей никогда не испытывал трепета перед начальственными кабинетами, столь присущего испокон веков на Руси простым смертным, но, попадая в создаваемое другими поле такого трепета, он, вероятно, в какой-то доле заряжался этим полем (а может, и гены, пусть чуть-чуть, едва-едва, но отравляли кровь эманацией, осколками распада, недорастворенными шлаками тысячелетнего рабства…), и невидимый порог кабинета как бы вырастал до размеров комингса, словно требуя по флотской технике безопасности от входящего не только повыше задрать ногу, но и – главное! – не забыть нагнуть голову, чтобы не дай бог лоб не расшибить.
Чтобы избавиться от этого ощущения, нужно было волевое усилие – не чрезмерное, но осознанное, и еще с армейских времен Андрей пользовался не раз испытанным приемом: во время начальной паузы (а она следовала почти всегда, как бы естественным путем обозначая – подчеркивая! – дистанцию между хозяином кабинета – непременно занятым делом, неизмеримо более важным, нежели то, ради которого пришел посетитель, даже им самим вызванный, – и переступившим порог) он сосредоточенно и всесторонне изучал интерьер начальственного апартамента.
Так же поступил он и сейчас, благо что объект наблюдения выдался любопытный.
Поражали прежде всего его размеры. Казалось невероятным, чтобы та-кой необъятный простор таился средь непропорционально узких и тесных коридоров, клетушек, чуланов, его окружавших, – словно прячась где-то в неевклидовом пространстве. Было бы подходящим сравнение кабинета начальника Провинцеградского краевого управления печатных дел Аристарха Елпидифоровича Пульпенко с футбольным полем, правда, не классических размеров, а скорее, площадкой для дыр-дыра, или, как это сейчас официально называется, – мини-футбола. Прямоугольник начальственного стола, располагавшегося у стены, противоположной входной двери, примерно соответствовал параметрам штрафной площадки. Перпендикулярно к нему и до, условно говоря, центрального круга тянулся узкой полосой стол, предназначенный, вероятно, для ближайших советников начальника.