– Поехал в апком, – сообщил он, имея в виду Пульпенку. – Я ему как порассказал о наших делах, так он за голову схватился. Он, оказывается, ни о чем понятия не имел, что у нас творится – ни о награде лошаковской, ни о Монаховой…
Когда Андрей вернулся в редакцию, Трифотина сидела в одиночестве.
– Что? Всех она вас победила? – плеснула тоном злорадным и ядовито-сочувственным одновременно.
– Да? Вы так полагаете? – рассеянно ответил Андрей.
Тут зазвонил телефон на его столе.
– Алле?.. – бросил он в трубку. – Амарин у телефона.
– Привет, Андрей… – голос незнакомый… – Это Виталий, редактор вашей книги.
– А, здравствуйте, Виталий! – переменил тон с озабоченного на радостный Андрей. – Слушаю очень внимательно.
– Андрей, тут такая неприятная штука случилась, – лениво-сочувственно произнес невидимый собеседник. – Из Главка нам переслали письмо насчет вашей будущей книги. Вот я вам его сейчас зачитаю… Читаю: «Прошу обратить внимание на издательский план текущего года… Позиция номер пятьдесят два… Очень странно, что в план такого уважаемого издательства попала рукопись с невнятной идеологией, принадлежащая автору с сомнительной репутацией…»
Андрей ничего не понимал.
– А чье письмо? Кем подписано?
– Подписано: «Сотрудник Провинцеградского книжного издательства Сырнева Вероника Сергеевна»…
– Как-как? – не поверил Андрей.
– Сырнева. Вы такую знаете?
– Знаю… Но… Да не могла она такого написать! С какой стати!?
– Ну, я читаю то, что написано. Будь это анонимка, мы не стали бы вообще обращать внимание. А так – надо как-то реагировать.
– И что ж теперь будет?
– Я думаю, ничего особенного не будет. Как говорится, на всякий чих не наздравствуешься. Тем более книжка уже в производстве… И все-таки хорошо бы иметь какую-то отмазку – на всякий случай. Нам-то надо ответ Главку давать.
– Ну, я поговорю с ней. Только не могла она такого написать. Может, кто-то прикрылся просто ее фамилией?..
– В общем, разберитесь там на месте. Пусть бы эта Сырнева нам так и написала: мол, к данному письму отношения не имею. И желательно побыстрей. Всего хорошего…
Просто бред! С какой бы дури Сырнева стала писать такое письмо! Или все-таки?.. Может, он невзначай чем-то ее оскорбил? Да нет же! И на собрании как бы заступился за нее…
Как там было сказано в письме?.. Что-то про невнятную идеологию?.. Знакомое выражение! Где-то оно ему недавно уже резало слух… или глаз?..
Ах да, конечно! Как же он мог забыть!..
Глава одиннадцатая. Развязка
1
В Провинцеградском писательском доме – собрание по ускорению и перестройке, куда приглашены провинциздатели.
На дворе апрель; постылый восточный ветер высушил все городские потоки, слякоть с их дна и берегов моментально превратилась в пыль, которая хрустит на зубах, но предвестьем более радостных ощущений просвечивают в пылевой мгле пушисто-зелеными нитями ивы Пушкинского бульвара.
Некий сдвиг намечается в природе, и даже кажется, что конь, которому Поэт читает стихи, слегка воротит унылую морду в сторону и норовит сквозануть куда подальше в поисках неископыченного весеннего луга.
Болтая о чем придется, Андрей с Беспородным приближаются к скульптурной группе. Ее вид наводит Андрея на недавние воспоминания:
– Тут меня «Вечерка» позапрошлым летом послала материал делать о пушкинском празднике… юбилей какой-то… А! – сто восемьдесят пять лет со дня рождения. Прихожу минут за пятнадцать до начала – не протолкнешься!.. Ну, думаю, вот она, всенародная любовь!.. Вынимаю блокнот – чего-нибудь поспрошать – ко мне три девицы резко: «Вы за какой район отмечаете? – Я глаза вылупил: как понять? – А, это не наш», – и ходу. Послонялся, вижу, все кругом тусуются, а какие-то со списками стоят и отмечают. Жара, между прочим, зверская, кто-то додумался на три часа мероприятие назначить – в самое пекло. Отошел чуть, сел на лавочку. Рядом какой-то охламон красномордый поворачивает рыло: «Пиво будешь?» Гляжу, у него сумарь черный хозяйственный, а там баллон упакован трехлитровый. «Да нет, говорю, не хочется». – «Ну, а я буду. – Бошку запрокинул и хряпнул пару глотков – литра на полтора, крякнул и мне: – Ты посиди тут, посторожи, – поставил сумку и прямиком в подворотню напротив. Потом выходит, мотню застегивает, – пошли, – кивает, – отмечаться». «Зачем?» – спрашиваю. «Ты что, беременный?.. Не шурупишь? Объявляли: кто не явится – в колхоз загремит», – и пополз. То еще мероприятие!..