Первая ещё куда ни шло – это когда он после восьмого класса на каникулах в пригородную санэпидстанцию устроился. Кучером его взяли, не сомневаясь, что в лошадином краю любой подросток с гужевым транспортом совладает. Андрей однако же ухитрился-таки подкачать. И мерин смирный ему достался, и возраста чуть ли не доисторического – лет двадцати, не меньше, и дорогу вслепую мог бы найти (да он и был-то, кажется, подслеповатым)… И всё равно, в первый же день Андрей умудрился загнать безответную коняку в кювет, чем вызвал некоторую настороженность начальства. За порог его не выставили, но с почётной должности перевели на менее ответственную – бонификатора. Какой смысл скрывается за этим загадочным словом в штатном расписании, никто не ведал, но, правда, и не сознавался в своём невежестве, поэтому, когда Андрей простодушно пытался выяснить, что оно обозначает, на него смотрели как на вовсе дремучего, как бы снисходительно журя: мол, неужели ты даже такой всем известной ерунды не знаешь?!. Обязанности, правду сказать, оказались несложными: ездить на той же телеге по пригороду, только теперь уже в паре с престарелым кучером Миронычем, срочно отозванным из отпуска, и развозить по хозяевам всякие яды от насекомых. Имелась и ещё одна, более тонкая обязанность: ловить на подворьях комаров пробиркой и доставлять в лабораторию на исследование…
Так прошло лето, а зимой, перед Новым годом, Андрея с несколькими приятелями пригласили во время каникул потрудиться в… ресторане. Тоже занятная выпала работёнка – взвешивать и раскладывать по кулькам новогодние подарки. Поначалу дело спорилось так, что работодатели нарадоваться не могли: производительность труда мальчишек втрое превышала таковую пенсионерок из конкурирующей бригады. Но на третий день ни у кого из ребят глаза уже не смотрели на все эти сладости, орехи, отборные яблоки, и до того наскучили монотонные операции по заполнению кульков, что для развлечения они изобрели рационализаторский прием – передавать кульки по конвейеру не из рук в руки, а швыряя по воздуху, отчего бумажные пакеты, естественно, частенько рвались, добро рассыпалось, убытки росли, и на четвёртый день руководство решило ограничиться услугами лишь бригады старушек, мирясь с их медлительностью, менее всё же разорительной, чем скоростной метод подростков…
Так что с трудовой биографией выходило слабовато – что это за послужной список: неудавшийся кучер, подозрительно-загадочный бонификатор и наконец… Кто?.. Взвешиватель? Кулькоукладчик? Подручный Деда-Мороза? Андрей так никогда и не узнал официального названия этой своей профессии. В студенческие-то годы список пополнился и менее экстравагантными – вроде грузчика в кузнечном цехе на Тракторном или сварщика-стыковщика на комбинате стройматериалов, хотя и тогда перепадали не самые распространённые, – например, рубщик чакана на болоте. Но это-то всё накопилось позднее, а к моменту возврата отвергнутой школьной повести и того не было.
Разочаровавшись в своих возможностях, Андрей, скорее из чувства долга, чем по вдохновению, взялся за жанр путешествия, но дальше третьей страницы дело не двинулось. Загвоздка была в том, что путешествие это только ещё вынашивалось в мечтах – вокруг Кавказа, на мотороллере, которого, кстати сказать, в реальности тоже не имелось. Убедившись, что писать о несостоявшемся путешествии ему скучно, Андрей охладел к литературным занятиям и разуверился в своих способностях – примерно на полгода, до тех пор, пока они нежданно проявились во сне, – но то были уже стихи, а значит, и совсем иной, отдельный сюжет.
6
Стихи лет на пять-шесть разлучили Андрея с прозой. Но всё это время он в глубине души сознавал, что разлука будет недолгой, и часто, если не всегда, переживая чем-то увлекательный и памятный эпизод своей жизни, почти автоматически представлял, как случившееся с ним могло бы воплотиться в строки прозы, но что-то будто подталкивало его – дальше, дальше, не сейчас – и посылало вперёд, как бы давая понять, что ещё рано останавливаться и приникать к столу, что надо множить и накапливать образы живой жизни, чтобы после, когда придет пора, не трястись скупым рыцарем над каждой деталью, мыслью, словом, а швырять их пригоршнями, ронять щедро, не замечая потери, и не бояться оскудения неисчерпаемых колодцев памяти…
В студенческие годы он отвлёкся на прозу лишь раз – и то мимолётно – когда после первого курса вдруг нежданно свалилось на него давно вымечтанное путешествие вокруг Кавказа – и сейчас же возник первый вариант Кавказского дневника – таким образом Андрей полностью расчёлся с выполнением детских литературных планов. А следующая проза пришла аж четыре года спустя, когда он отбывал десять суток на офицерской гауптвахте под Новороссийском и там, бессонной ночью, услышал дождь на ночном шоссе, с которого начался его первый «взрослый» рассказ.