И в этом дворце, похоже, не топили – пишут, что гости и двор посещали театр тоже с апреля по октябрь. Желто-белый дворец исключал (ну, пишут) нахождение там женщин, здесь хозяйкой числилась принцесса Анна-Амалия – та, чья Sonata in F major for flute and basso continuo. В год открытия, в 1769-м, торжества происходили как по поводу окончания строительства дворца, так и на тему победы в Семилетней войне, с ней Новый дворец связывали конкретно. Гирлянды и воздушные шарики, что ли, утверждали мнение, что война в самом деле была успешной. Войны там все время маячат рядом. Такая, сякая, победил в Северной – решил построить дворец. Нервная какая-то логика. И эти Триумфальные ворота в 24 метра, какие сквозь них проходы войск, они ровно на краю поля, а с другой стороны дворец. Маршировали ли войска туда-сюда по несколько раз? Или триумфу хватало арки, зачем под ней еще и вышагивать?
Новый дворец относительно желто-белого примерно как Михайловский замок супротив Петергофа. Дополнительный, иной мир здесь другой, в нем тоже можно приобрести другой вид, но намерения уже стройные, не распыляющиеся, даже и узкофункциональные. Величия прибавилось, несомненно, но оптимизма меньше и беззаботность не урчит. Тут индивидуальное переходит в общественное. Желто-белый – частное дело, а здесь государственное пространство. Статуи другие: материал проще, все уже чуть более одеты и выглядят по-деловому. Не порознь, как в парке, а группами, ярусами и на крыше, строем. В контакт не входят, контролируют периметр.
Почти кристаллическая решетка, матрица, делающая разметку не намерениям, но целям. Причем не так, что она осознается частным лицом, оказавшимся тут, а они стоят и ее излучают в пространство. Еще и потому, что на высоте, большую часть не разглядишь, но они торчат и работают. Устанавливают правила и схему. Если и внизу, то все равно отчужденные, хоть руками щупай. Что ли, из-за выражения лиц, какое выражение лица может быть у песчаника? Уместное для матрицы-решетки-схемы. Конкретного тебя учитывать не станут, здешние влияют системно.
Как происходили приемы, праздники, спектакли? Был ли у театра более-менее постоянный репертуар или всякий раз новое? Где жили актеры, как репетировали? В Коммунах? Как проводили время гости до спектаклей и в антрактах, были ли очереди в туалеты? Что там – водопровод, рукомойники? Максимальное число гостей, количество обслуги. За сколько дней приглашали гостей, дресс-код? Пили коллективно или порознь из фляжек, что именно пили здесь и тогда? В какой момент мероприятия возникал катарсис, или он предполагался множественным, или просто факт без движения чувств? Вообще характер взаимных действий: как тогда договаривались потенциальные партнеры, какой момент считался заключением договора, кто и что начинал делать и говорить, затевая контакт, например – физический. Говорили же они на каком-то принятом языке, галантном, или все было проще? Взаимно понятными действиями и жестами? Что было важнее – конкретность частных отношений или же следовали общим правилам, разыгрывали схему? Что произносил Фридрих, зацепившись одеждой за гвоздь?
Где-то непременно лежат анкеты всех сотрудников Сансуси за тыщу лет. Изо всех тянутся щупальца – как у картофеля в подвале – сюда. Это не граница между неживым уже и живым еще, а как-то так. Они недлинные. Тянутся и тянутся, не дотянуться, дело природное. План дворца не даст понять, как там все работало. На верхнем этаже (Erste Etage) отмечены апартаменты Принцессы Анны и Кронпринца. В нижнем (Erdgeschoss) – Короля и – внезапно – маркиза д’Аржана, эти под театром (театр в правом крыле – если со стороны парка). Jean-Baptiste de Boyer, Marquis d’Argens, Жан-Батист де Буайе, маркиз д’Аржан (1704–1771), рационалист, критик католиков. Фридрих еще принцем приглашал его в Берлин, но d’Argens согласился, только когда тот стал королем, в 1742-м приехал. Еще и желто-белого дворца не было. Был назначен камергером двора, директором королевского театра и главой отделения словесности Берлинской академии наук.