Дорожки, статуи, фонтан (не включен), строения, куда тут вживаться. Дорожки, статуи и прочее – шаблон, который тогда был действующим, влиял. Иначе бы расставили что-нибудь другое и иначе. То есть предполагалось, что это будет влиять. Воспитывались, чтобы испытывать это влияние. Уроки танцев и манер, чем следует наслаждаться, а что отвергнуть. Оболочку можно восстановить, частично позаимствовать, но тогда требуются детали. Например, как были произведены эти толпы статуй? Вокруг пруда (и чуть поодаль) они белые, очень гладкие, явно мраморные. Два-три типа на всех, будто сделаны по трехмерным лекалам. Дамы, во всяком случае, похожи, будто отлили в одну и ту же форму, а потом налепили разные атрибуты. Что они как бы античность, это был такой консенсус. Как могли влиять на всех подряд эти выпуклые персонажи, а зачем они, если не влияют? Ставили же, дело хлопотное. Те, что на стенах дворца, серо-черные от потеков, не знаю, из чего сделаны. Гладкие, но не белые. Промежуток между мрамором и песчаником. Если бы возле пруда были из фарфора, то эти из фаянса.
На темно-красном дворце и там, где Триумфальные ворота с колоннадой и двумя зданиями, их больше, много больше. Они разнообразнее, но грубее. Иногда белые, но в основном темно-серые (может, не очищенные, иногда рядом стоят белое и темно-серое). Другой материал, они, что ли, как из бетона; песчаник, что ли. Грубее – черты лиц, складки одежды. Поскольку их много, то определенная топорность может быть связана не только с материалом, но с массовым производством. Был бы бетон, тогда бы разливали по стандартным формам (там много, очень много статуй), но какой тогда бетон, а песчаник тоже могли рационализировать.
Может, были манекены с сочленениями, которые изгибали так и сяк. Вряд ли ставили натурщиц на каждый отдельный сюжет, а может, ставили – время тогда было медленнее (?). Но у скульпторов точно была специализация. Один отвечал за руки, другой за головы, за драпировки. Могли делать потоком, по отдельности, а потом склеивали. Головы ваяли не меньше троих, судя по манере. А голые груди одинаковы и тут, и там: весьма правильные конусы; больше обозначение чем факт.
Тут разнообразнее по типам, натурщиц женских статуй – если были натурщицы – не меньше дюжины, сюжеты те же, что у желто-белого дворца. Та же мифология, просто ее больше, но и тут дама рассматривает щит, в ином пластическом решении. У другой дамы пальцы прорастают в ветки и листья – понятно, кто это. Однако ж для нее не сваяли угрозу, стоит одна, превращается в куст, ну и все. Спокойно стоит, разглядывает уже бывшие пальцы. Утверждались ли эскизы и был ли последующий контроль? Или задавали сюжет, а скульптор ваял, как понимает? Белые, мраморные статуи вокруг пруда явно штучные. Их, похоже, завезли. На стенах желто-белого дворца скорее местные – надо было вписать в здание. На красном дворце и рядом – явно здешнее. Где-то здесь была фабрика по производству этих чучел. И грохотала, а то. Может, в Потсдаме была.
Что до влияния статуй на людей – не сейчас, тогда, – вот бы социологический опрос, а еще бы и по сословиям. Но какая тогда статистика о том, кто как к чему относится и что на него влияет. Что доставляет вам удовольствие, в XVIII веке. Не общими словами – карьера, семья, служение патрону, даже и не ситуационно, а такой-то запах в такое-то утро там-то (кофе, круассаны, мелкий дождь за окном). Как вы относитесь к Генделю, в каких обстоятельствах это проявляется: время года, наличие/отсутствие оптимизма. Почему именно Сан-Суси. Здесь конкретно, пришел сюда, оказался именно тут, и что? Они здесь жили и что-то чувствовали. Видели статую – что-то ощущали. Даму и павлина, например. Вообще, тема статуй возникает нечасто. У Блока, например, есть фигура на Зимнем («И в небе сером осенние светы / Одели Зимний дворец царя, / И латник в черном / Не даст ответа, / Пока не застигнет его заря…»). Так что эти истуканы функционируют, что-то возбуждают. В определенном состоянии глядящего, по крайней мере.
Тему надо прицепить к чему-то или к кому-то. На статуи надо реагировать, меняя характер действий. Не персонаж-герой, а произвольный, лабораторный носитель намерений со своими нравами, особенностями провалов, удач и т. п. Это не будет нарративом или антропологией – тут вне социальной матрицы. Но поди представь, как себя ощущали тогда, имелись ли в виду вообще такие оценки. Ее могло и не быть, разветвляющейся психологии, по крайней мере – в массовом изводе. Доволен и доволен, зачем детали. Это натягивание нынешних чувств, а живет какой-нибудь печатник в начале XIX века, кто ж знает, что у него за переживания. Ежился от дождя, попавшего за шиворот, литеры пачкают пальцы. И что? Впрочем, домысливать имеет смысл. Даже как описание времени годится: скажем, тогда-то стали меньше страдать от домашних насекомых, качественно меньше – уже не думая о них постоянно (если до этого думали постоянно). Вариант не отбрасывается.