– Слово Хозяйки, говоришь? – Раздался за Таниной спиной неожиданно звонкий мальчишечий голос. – Слово это держать надо, накрепко. Попусту, понапрасну не разбрасываться. А уж, коли, задружиться со мной хочешь, то вот он я. Обернись поворотись, Хозяюшка, свет Татьяна Александровна Ёлкина.
Таня замерла, не веря своим ушам. Её удивлению не было предела. Во первых, она не ожидала, что план «Б» сработает и Гавриил объявится, а во вторых, никто не предупредил её, что этот вагонный склонен к такой старорусской велеречивости. Она медленно повернулась…
На полке в служебке сидел подросток. Рыжий и очень лохматый, как огненный одуванчик, конопатый, зеленоглазый, как Ахромеев, лицо круглое и нос картошкой. Одет он был в тёмно-зелёную железнодорожную форму старого, дореволюционного образца. На форме были пришиты золотые эполеты и галуны, а круглые позолоченные пуговицы ослепительно сияли и пускали забавных солнечных зайчиков по стенам. Лицо Татьяны непроизвольно расплылось в улыбке. Суровый вид, который напустил на себя Вагонный, никак не вязался с тем ярким зрелищем, которое он из себя представлял.
– Чего застыла в проходе, как не родная? Вот он я. Гавриил Романович Калинин. Прошу любить и жаловать, Хозяйка. – Он встал и поклонился Тане в пояс.
Таня, почему-то, в ответ Гавриилу вместо поклона сделала книксен. Видимо, на неё уже начала действовать старинная атмосфера вагона и старорежимная форма Вагонного.
– Как же я рада, знакомству нашему дорогой, Гавриил Романович. – Таня непроизвольно начала перенимать его стиль речи. – Спасибо, что уважил меня, объявился предо мной. Нам путь-дорога предстоит вместе дальняя. Будем с вами жить душа в душу мы.
И вот тут уже не выдержал и прыснул в кулачок Гаврила. Его от души повеселила Танина мешанина из книксена и былинных сказаний, да ещё в исполнении современной размалёванной девицы блистающей, как диско шар.
– Хозяйка, хватит церемоний. Покочевряжились друг перед другом, и будет. – Гавриил, наконец-то стал тем, кем и являлся на самом деле – обычным подростком из 1993 года.
– Фуух! – Таня потрясла головой, как бы сбрасывая с себя, только что овладевшее ей наваждение из прошлого. – Гаврила, что это было? Чего это я в барышню-крестьянку обращаться начала? Я, наверное, не была готова ко всему этому, – она обвела рукой вокруг себя, – вот и понесло меня… Ты, если такое опять со мной повторяться начнёт, одёргивай меня, пожалуйста, будь другом.
Буду другом, буду. – Уверил её Гавриил. – Ты, Хозяйка, девчонка боевая. Я таких, как ты дерзких, очень уважаю. Иначе бы ни за что не показался. А теперь, давай, поживей поворачиваться будем. Вагон скоро под посадку потащат.
Глава 16
В четыре руки работа споро кипит. Титан довольно зафырчал, готовя кипяточек для чая, веник и совок заняли своё законное положение возле 33 места, а сама Таня даже успела немного поколдовать над своей внешностью, чтобы соответствовать своему красивому вагону.
Когда Гаврюша увидел Таню в новом её облике, по выражению его лица было не понятно, то ли он доволен, что она без своей боевой раскраски стала весьма милой девушкой, то ли немного огорчается, что яркая фиолетовая птичка упорхнула из их одиннадцатого прицепного вагона, оставив здесь повзрослевшую, посерьёзневшую Татьяну.
Состав уже стоял на платформе. Пора начинать посадку Других пассажиров. Таня взяла флажки и фонарь (куда ж без него, он уже стал её талисманом) глубоко вздохнула и вышла из вагона.
На перроне её уже ожидала очень разношерстная публика. Многих из них Татьяна уже видела-развидела и раньше прошлом рейсе: ведьмы-челночницы, черти, семейство оборотней, лешие, вурдалак, кикиморы, парочка дэвов. А вот некоторых узрела впервые и, слава Богу, обошлось уже без хватания за сердце, как в случае с Кузьмичом: мимо неё на посадку важно прошли невесть как оказавшийся в нашей глубинке тибетский Йети и очень толстый Кот-Баюн. А вот и герои эпоса нашей многонациональной страны – татарские рогатый Шурале и зловредная Бичура, видимо, до Казани в Танином вагоне поедут.
Другие вели себя точно так же как и люди во время путешествия. Кто-то оживлённо болтал с новыми и старыми знакомыми, кто-то прощался с семейством или друзьями, а кое-кто (черти беспокойные, кто ж ещё) уже нервно бегал возле входа, создавая обстановку дорожной нервозности.
Татьяна, по сложившейся традиции, взялась рукой за поручень своего вагона и сказала свою коронную, уже немного откорректированную под текущий момент, речь.