– Хозяюшка дорогая! – Раздалось тихое блеяние из коридора.
Один из чертей, самый главный, по видимости, пытался засунуть свою мордочку в её служебку. Но, не тут-то было. Гаврила лично провёл, ровно по порогу, черту, за которую никто, кроме Вагонных и Тани зайти не мог.
– Ой! – Он схватился за свой длинный нос, ушибленный заклятием. – От чертей черту поставили? Мы ж смирные, зря вы так! Мы чего пришли. Открой переходник, Хозяюшка, у вас там тоже запирающее Слово навешено, не пускает. А мы хотим в вагон-ресторан сходить, покушать. Проголодались шибко.
Все черти, как один, скорчили мордочки, означавшие их крайнее огорчение от Таниного произвола с дверью.
– Тридцать шестая форма, оборзели вы совсем. – Таня решила сразу, без заигрываний, обозначить, что не верит им ни на грош. – Сдаём колоды карточные, что у вас по всем карманам пораспиханы, мне. Тогда дверь открою.
Черти оскорблено загалдели, что они не такие. Напраслину на них Хозяйка наводит, голод не тётка, сейчас вот помрут у неё на руках все, как она с роднёй их безутешной объясняться будет?
– Цыц, не орите тут, пассажиры в вагоне отдыхают. Карты отдавайте и идите, а не то я вас на Слово возьму. – Пригрозила Таня, особо ни на что, не надеясь, так, для острастки.
А вот на чертей её угроза возымела неожиданное действие. Они нехотя начали доставать карточные колоды из таких своих потайных мест, что Таня и не знала, что там (например, за ушами) можно что-то спрятать. Горка изъятых трофеев выросла на глазах. И только по протяжному полувздоху-полустону, изданному шестью бесами, Таня поняла, что всё, больше нет у них карт.
– Ну, вот и ладушки! Через два часа обратно жду вас всех. Надеюсь, накушаться времени хватит? – Таня обвела присмиревших чертей суровым взглядом. – А если узнаю, что вы разведёте в поезде кого, или обворуете, то сдам вас с превеликим моим удовольствием, Вагонным, пусть делают с вами, что хотят. Веник то вы зачем с собой тащите? На кой ляд он вам в ресторане?
– Всей душой мы к этому замечательному венику привязались, – главный чёрт сделал круглые и честно-пречестные глаза, – мы вообще хотели его у вас в подарок себе попросить, так сказать в знак нашей взаимной дружбы и преданности.
– Хорошо, идите уже, – Таня сделала вид, что поверила во внезапно возникшую страсть между чертями и веником, – подарка от меня вы не дождётесь, но, раз Слово давала и обещала, так и быть, до конца рейса он ваш. А после, чтобы веник стоял там, где взяли, прослежу за этим лично.
Она сняла с двери закрывающие чары – ложкой, выпустила бесов, и, заперла за ними проход.
Глава 19
С помощью советов и рассказов Гавриила, Таня быстро привыкла к странностям Других. А поначалу, она вела себя вообще неадекватно, замирая на месте с придурковатым выражением лица, увидев что-то крайне необычное для себя.
Гаврюша уже привык, что Таню надо отпаивать волшебно-вкусным чаем, когда она сталкивается с необычной жизнью Других и видит то, что человеку видеть не положено. В этот раз её угораздило прогуляться по вагону во время перекуса пассажиров, последовавшего через час за послепосадочным утолением голода.
Огорчённый Йети, разом съевший на перроне все свои припасы (да-да, червяк и был его едой на всю дорогу, он собирался рвать его на части и подъедать потихоньку, а вероломная проводница нарушила все его планы), грустно сидел на своём месте и смотрел в окно. И новоявленный друг Кот–Баюн решил угостить его блюдом из дюжины серых коматозных мышек, которых он усыпил своим взглядом. Очень удобно! Еда спит себе чуть живая, но тёпленькая, и греть её не надо, и не испортится на жаре. Йети, конечно сначала поотнекивался от угощения, для приличия, а потом так вошёл во вкус, что мышиные хвостики только отскакивали от его зубов, как шелуха от семечек. Фууу!
Единственный вурдалак в её вагоне, наслаждался сырой свиной печенью, смачно чавкая и брызгая кровищей на белоснежную салфетку, повязанную вокруг его бледной кадыкастой шеи. Кикиморы потчевали леших ассорти из жареных мухоморов и поганок, щедро сдобренных маринованными пауками. Ведьмы напились веселящего кваску и, громко хохоча, откусывали головы летучим мышам (Оззи Озборн смотрелся бы непорочной девой на их фоне). Ну а оборотни после поедания голубей принялись употреблять, огромных серых крыс, зажаренных до хруста.
Шурале и Бичура пригласили на чай с ичпочмаками и элешами двоих дэвов в расписных узбекских халатах и тюбетейках. А те принесли с собой настоечку, разлитую в экзотического вида бутыли: «Гадюковку» (в зелёной жиже бултыхалась чёрная живая гадюка) и «Коброухрюковку» (кобра, настоянная на собственном яде и поросячьих рыльцах), и чай был благополучно оставлен остывать в стаканах, а вот выпечка ушла влёт как закуска.