Другие отдыхали в дороге, как умели. Скоро в вагоне Таня услышала и первые песни – «Ой, мороз, мороз!» и, конечно же, «Ромашки спрятались, поникли лютики…» – в общем, у Других было тоже всё как у людей.
А тем временем, Таня, которую за ручку, как маленькую, увёл в служебку Гаврила, чтобы она не стояла столбом напротив столика, на котором лешие решили сыграть с кикиморами «на интерес» в кости, очень сильно по форме напоминавшие человеческие, отходила от увиденного, выпивая уже третий стакан горячего чёрного чая. Это старая железнодорожная традиция: если у тебя горе – садись, пей чай, а вот если счастье у тебя, то тогда уж – садись, чай пей.
Вкусный чай быстро привёл Танины мысли и чувства в порядок. Как мы уже с вами знаем – в 20 лет всё переживается легко! Через пять минут Таня уже и не помнила, что заставило её так офигевать. Молодость – лучшее лекарство от грусти!
Черти, как по расписанию вернулись в свой вагон через два часа. Но они были такие жалкие и притихшие, что Таня, как заботливая и прозорливая Хозяйка, поинтересовалась – не траванулись ли они чем в ресторане, чтобы ей не пришлось ковры персидские после них чистить. Но главный чёрт заверил её, что всё в порядке. И Таня списала их грусть на то, что они без карт, которые она отняла у них, провели время в ресторане совсем без пользы.
А бесы, тем временем, продолжали вести себя как пыльным мешком пришибленные. И пока все Другие, с подачи ведьм, по-женски взгрустнувших после распития забористого и ершистого (сдаётся, что это и был ёрш) кваску, в вагоне дружно пели «Виновата ли я? Виновата ли я? Виновата ли я. Что люблю? Виновата ли я, что мой голос дрожал, когда пела я песню ему?», черти сидели в своём купе, отчаянно о чём-то спорили, обречённо вздыхали и пили чай. Вот так вот! Выдули по шесть стаканов чая каждый, не меньше! А Тане что, ей теперь не внапряг столько много чая для пассажиров готовить. Титан у неё в вагоне электрический: тумблерок нажал – водичка сама подкачалась в ёмкость, кнопочку надавил – и само всё греется, кипятится. Не надо бесконечно ручкой воду качать и уголь в топку кидать. Благодать!
Глава 20
Как говориться, день и ночь. Сутки прочь!
За эти сутки Танюша узнала и увидела столько нового и необычного, что на время отвлеклась от своих мечтаний о Ване и даже, на время позабыла, что с самого начала рейса не видела в своём вагоне начальство, которое в прошлый раз паслось в её вагоне чуть-ли не перед каждой станцией. Неужели они настолько доверяют ей? Или узнали, что она в дружбе с Вагонными состоит, а значит, находится в надёжных руках?
Ну не было у неё времени и сил заморачиваться этими вопросами. Вот и в настоящий момент Таня гоняла чай с «заскочившей на минутку» Баськой (уже сорок минуток прошло, если честно). Они сплетничали и хохотали. Бася оказалась кладезем знаний и сплетен про Других. Таня, подперев кулачком щёку, заслушивалась её историями. Впрочем, когда Вагонная решила выведать у самой Татьяны об её сердечном друге, она деликатно увела разговор в сторону.
Вдруг, Бася, резко застыла, не донеся до рта руку с сушкой, и стала, как бы прислушиваться к чему-то. За мгновение она превратилась из девчушки-хохотушки в суровую Вагонную. И Таня сама поразилась такой быстрой метаморфозе. Другие не преставали её удивлять и озадачивать.
– Зовут, – Баська слезла с сиденья, – зовут, говорю – идти нам надо.
Таня глупо хлопала глазами и не двигалась с места. Честно сказать, расслабилась она в этом рейсе, почувствовала, что дорога это не испытание, а хорошее времяпрепровождение, не тяжёлая и грязная работа, а увлекательное общение с новым, интересным и неизведанным. Вот и не врубилась, что Бася и её с собой тянет куда-то.
– Хозяйка! Ау! Очнись! – Вагонная трясла её за рукав пиджака. – Зов из твоего купе отдыха проводников, пойдём, ждут там нас все.
Таня снова не поверила своим ушам. Купе отдыха проводников в её вагоне находилось сразу за стенкой служебки, где они с Барбарой сейчас были. И никто не проходил мимо них, она бы увидела.
Но, медленно встала и пошла, куда велели. Кстати, в новом одиннадцатом вагоне купе для отдыха было именно купе для отдыха проводника, а не его мучения на неудобной жёсткой полке. Купе было просторное, с большими и мягкими, как диваны полками, которые были не одно над другим, как полагалось, а как в спальном вагоне – одно напротив другого. Между собой они были разделёны изящным столиком, накрытым заботливым Гаврилой, кружевной накрахмаленной белоснежной скатертью – как в конце прошлого века в лучших Российских дворянских усадьбах.