— Итак, бескорыстный подвижник науки, — сказал Эдисон. — А как насчет презренной пользы, нужд низкой жизни, а, дружок? Я понимаю, многого тебе не нужно, но это пока ты один. Вот, скажем, наша Маша — это создание, которое все время будет нужно кормить мармеладом.
— Ну и чего? — Ордынский осмелел. — Я лично бедствовать не собираюсь. Хороший врач, он бедствовать не может. Все это, может быть… ну как?.. самонадеянно звучит…
— То есть загородный дом, спортивный «Мерседес», квартира в центре города… все это прилагается? Нам с Машей хотелось бы знать.
— Уперся папочка, — пропела Маша, — упрямо нас сосватать хочет.
— А ты подумай, детка, ты подумай. По-моему, нужно брать. Или чего, ты все, уже навеки несвободна, а?.. — Иваново сердце отчаянно скакнуло и рухнуло… — мы с Ванькой опоздали к раздаче этих пряников?..
— Ну ты же знаешь, папочка, тебе-то как не знать, что даже если мы и занятые, то все равно как бы свободные.
Иван смотрел в ее лицо и ничего не мог сказать наверняка: какая она с ним сейчас — неуловимо-лицемерная или на самом деле оживленно-добрая, как она смотрит на него… резвится, потешается, жалеет… ну, то есть понятно, как он хотел бы, чтобы она его воспринимала… нет, ничего нельзя было понять по этому прилежному вниманию, возможно, издевательскому, лживому, и по доверчиво приоткрываемым губам; совсем неясно было, что ему, Ивану, светит, сколько ни вглядывайся он в глазное каре-золотое солнце, затменное чернильным, как бы расширенным зрачком. Все было для него, к нему тянулось — непроизвольное движение, готовая неподотчетно проступить улыбка, нечаянно сорвавшееся слово — и в то же время — безо всякого учета его, Иванова, существования, само по себе, само для себя… вот, может, для другого вообще, неведомого мощного счастливого соперника, с которым он, Иван, соотносился как сельский гармонист с солирующей скрипкой Венского оркестра. Но как бы ни было на самом деле, вот эта спрятанная правда не меняла ничего; про самого себя ему все было ясно: вот эта девочка, как будто не принадлежавшая обыкновенной жизни, меняла все, полуподвал, погоду, время суток, улицу… ее неизъяснимо-лживое лицо, которое ему отшибло перепонки, и важным было только это — чувство твоей сбывающейся жизни, рождения на свет не просто так, не зря, то, что она сейчас сидит с тобой рядом и это продолжается и продолжается.
Оперативные мероприятия
1
Азбука Морзе, точка и тире, два нужных слова, произнесенных голосом забитой изможденной бабы, — осталось дождаться отморозков Вано.
Она подошла, гражданка Зимородкова Светлана Алексеевна — спортивные штаны и кеды, дутый жилет и свитер с горлом — и двинулась к нему через дорогу с поджатыми губами, серьезная и строгая, будто отличница-зануда перед все решающим экзаменом; колени ноют, да и в животе похолодело.
Рука Нагульнова качнулась, взяла за локоть маленькую, слабую.
— Для конспирации, — ухмыльнувшись, пояснил он.
Она не воспротивилась, будто своей в ней силы больше не было, продела свою руку, зацепилась, и он повел ее через дорогу, через трамвайные пути… как ни крути, а получалось, что оберегая…
Сизо-серый налет дождливо-промозглого дня лежал на всем, дорожное движение происходило в стойкой полумгле, висящая в воздухе морось погано сокращала видимость до соседней скамьи, до ближайшего тополя, до чугунного кружева низкой ограды. Секундная стрелка на белой «Омеге» зашла на пятый круг — коллекторы не шли. Скорее всего, смотрят на них с десяти метров — выжидают. Может, не надо было выставляться самому? Ведь он, Нагульнов, — персонаж засвеченный.
Бригада Вано совсем недавно начала осваивать район, с его ребятами Нагульнов не пересекался, но только мало ли — мало ли шушеры, кочующих обглодков, упырей, которые его способны опознать; подставил бы Игоря и был бы спокоен: его пока что на районе ни одна собака не знает.
— …Отправляла людей в Эмираты, в Египет, а вот сама так толком нигде и не побывала… — ей нужно было говорить, чтоб успокоиться. — Потом появилась возможность заняться новым направлением, кредит, конечно, взяли, и тут накатила налоговая, у каждого можно что-то найти, тем более при желании, не получилось в этот раз договориться, пришлите какие-то новые, перетряхнули все вверх дном, достали левые приходники, ну, в общем, все и закрутилось. — И получалось: жалуется, ищет понимания.