Зонд неплохо выбрал точку съемки. Мы прекрасно видели их лица – наигранно-спокойное лицо девушки и напряженное, закаменевшее – юноши.
– Витя, это ненужный разговор… Я все тебе объяснила еще месяц назад.
– Но я люблю тебя… – Парень произнес это так беспомощно, что я отвел глаза от экрана.
– Ну и что из этого?
Странно, в голосе девушки я почувствовал не столько злость, сколько смущение и вину. Словно она не слишком уверена в своей правоте… Но парень этого не почувствовал. Он встал и быстро вышел из комнаты. Девушка осталась сидеть. Через несколько мгновений хлопнула дверь.
Экран погас.
– Обидно… – Эдгар искоса посмотрел на меня. – Ребенок мог быть зачат и в этот вечер, а не тремя днями позже.
– Именно девочка?
Эдгар приподнял брови.
– Ну и вопрос… Ты что, считаешь, что пол ребенка зависит от отца?
– Конечно! Х– и Y-хромосомы, которые определяют пол, – это… так сказать, мужская продукция.
Эдгар явно развеселился:
– Не спорю! Но вот фактор проницаемости яйцеклетки, который позволит проникнуть в нее лишь одному сперматозоиду, зависит целиком от женщины. Практического значения это не имеет, фактор определить почти невозможно. Но в том, случившемся уже, месяце Галя могла родить только девочку… Ладно, давай просматривать варианты. Например… – Его пальцы пробежали по клавиатуре. – Виктор был понастойчивее. Мы можем подвергнуть его действию стимулятора перед приходом к Гале.
Экран засветился снова. Та же комната, то же мнимое спокойствие на лице Гали. И насмешливое, уверенное лицо Виктора…
– …он же сопляк, рохля! Как ты этого не понимаешь? А я люблю тебя и готов… на все.
– Прекрати, Витя! Это ничего не меняет! – Девушка заметно нервничала.
– Ты думаешь? А мы ведь одни в квартире, совсем одни. – Виктор потянулся к девушке, провел ладонью по ее щеке. – Когда-то тебе нравилось со мной целоваться… и не только целоваться… Когда мы были одни, как сейчас.
Резким движением девушка отстранила его руку. Произнесла звенящим голосом:
– Не заставляй себя ненавидеть, Витя. А я ведь возненавижу тебя… даже за поцелуй.
Виктор отвернулся. Медленно, словно делая над собой колоссальное усилие. Экран погас.
– А девушка с характером, – прокомментировал Эдгар. – Что ж, тогда попробуем растормозить их обоих. Распыляем в воздух квартиры амурин…
– Подожди!
Я остановил его, словно перед нами была не компьютерная инсценировка, а реально изменяемое прошлое.
– Эдгар, а что, если в квартире просто погаснет свет? Авария на электростанции, обрыв провода…
Эдгар пожал плечами. И набрал на клавиатуре несколько слов.
– …Витя, это ненужный разговор. Я все тебе объяснила еще месяц назад.
– Но я люблю тебя!
Люстра мигнула. Свет потускнел и погас. В темный квадрат окна заглядывали звезды. Девушка ойкнула. И виновато произнесла:
– Пробки, наверное… Ты где, Витя?
– Здесь… Это не пробки, в соседних домах тоже нет света.
– Возьми меня за руку…
Темнота. Шорох. Сдавленный голос Виктора:
– Все как тогда. Только мы сами погасили свет… Помнишь?
– Не надо, Витя!
– А в окне была луна… И магнитофон крутил кассету с битлами…
Темнота. Шорох.
– Не надо, Витя…
Темнота. Шорох. Скрип дивана.
– Зачем… Это ничего не изменит…
– Я хочу запомнить тебя всю… Каждую родинку… Я их знаю на ощупь…
– Витя…
…Эдгар уважительно посмотрел на меня. Спросил:
– Включить инфракрасный обзор?
– Зачем? – Меня стала бить дрожь. – И так все ясно.
Эдгар снова работал с компьютером. Фотографии, схемы, несущиеся по экрану строчки.
– Воздействие минимально… Галя даже не будет знать, от кого родится ее дочь. И постепенно уверит себя, что от мужа. И девочка окажется очень похожей на… прототип. Даже замуж выйдет за того же человека, так что повторного вмешательства не потребуется… А к третьему поколению различия почти исчезнут. Надо лишь поработать с Виктором, чтобы он не повторял своих… запоминаний родинок. А то парнишка способен разрушить их семью.
– А какой окажется Катя?
Эдгар облизнул пересохшие губы:
– Я схожу заварю кофе. А ты посиди у экрана. Машина покажет тебе полсотни эпизодов из ваших отношений. Сравнишь сам, много ли отклонений.
Различия отсутствовали. В новом варианте реальности мы гуляли по тем же дорожкам парка. И поссорились из-за любимой Катиной собачки, которой я наступил на хвост. И ели шоколадное мороженое.
Я смотрел в экран, боясь увидеть не тот жест, услышать не то слово. Ожидая, что из Катиного лица вот-вот проглянет другой человек, не лучше и не хуже, просто – другой. Но передо мной была Катя. Именно она. С прежней серьезной гримаской, с до боли знакомой улыбкой, так ярко и неожиданно вспыхивающей. С родинкой на правой щеке…