Кочерыжка, это прозвище моего старого товарища по Прибалтике, Максима Ковача, вместе служили там в ОМОНе и вместе испытали позор поражения.
- Спасибо. Что еще передает он?
- Он хотел, что бы вы помогли нам перевезти караван машин с грузом на ту сторону.
Теперь я в затруднительном положении. Капитан со своими предложениями, все село со своими предрассудками и эти...
- Сколько?
- Что сколько, машин?
- Нет. Денег сколько?
- А сколько бы вы хотели?
- Двести баксов из расчета двадцати машин.
Парни переглядываются.
- Не многовато ли? То есть десять баксов за машину?
- Нет, не много. За страх и риск платить надо.
- Ладно, пойдет. А куда вы нас доведете?
- До Мазурек.
- Пожалуй, подойдет. Тогда машины сюда придут после завтра в часов девять утра. Вас устраивает такое время?
- Устраивает.
Утром, в мастерской сидят мужики.
- Тимофей, а чего к тебе вчерась парни какие то приезжали? - спрашивает Васька- Кривой.
Все с любопытством смотрят на меня. Соврать или нет? Лучше скажу правду.
- Предложили через новую границу караван машин перевезти.
- И сколько запросил?
С нашими мужиками шутки плохи, но если прикрывать кого будут, все село горой стоит и горе будет отступнику, в лесу прибьют.
- Десять долларов за машину.
Все загудели.
- Хорошая цена...
- А мы и не знали какую таксу брать, теперь знать будем...
- А когда машины будут?
- Завтра утром.
- И сколько машин?
- Не знаю. Чем больше, тем лучше.
В магнитофоне Мишки вылетело сопротивление, я его выдрал и, найдя в запаске новый, начал запаивать.
- Слышь, Тимоха, - Колька моторист наклоняется ко мне, - говорят в Мазуреки много народу понаехало, все русские, хотят через границу перейти.
- Кто говорит?
- Да дочка деда Ховрина вчера вечером от туда пришла.
Дочке Ховрина около пятидесяти лет. Она прекрасно знает леса и для нее пройти километров десять, все равно, что плюнуть в кусты. В нашем селе ее дочь за мужем за Колькой.
- Это что, беженцы?
- Да.
- Чего же они на законных основаниях границу не переходят?
- Там поборы большие и потом нагнали в таможенники казахов, а эти грабят на чистую.
Что правда, то правда. На дороге Семипалатинск- Рубцово сидит в таможне настоящая банда грабителей. Молодые, наглые, стриженные и здоровущие казахи копались в барахле беженцев и забирали себе все, что хотели. Никакие слезы, стоны и проклятья на них не реагировали.
Теперь я понимаю, почему меня просит прийти Салтанка.
К моему дому подъехало двенадцать грузовых машин, у всех закрыты брезентом грузы. Знакомая рожа парня, который торговался со мной позавчера, высунулась из раскрытого окна первого грузовика.
- Тимофей Иванович, мы прибыли.
- Вижу.
Я выхожу с двустволкой и вещевым мешком.
- А это то зачем? - удивляется парень, указывая на ружье.
- Для зверя.
- Садись сюда, мы втроем поместимся.
Я сажусь в кабину и ставлю ружье между ног.
- Остальные в курсе, что не надо отрываться.
- Все в порядке.
- Тогда, трогай. Сверни вот здесь за селом на лужок и дуй к лесу.
Я вывожу колонну к старой леспромхозовской дороге. Она немного заросла. Ветки кустов лупят по кабине и брезенту, но это как поглаживание веником по телу в бане. Километров десять идем по ней.
- Где граница? - удивляется парень.
- А черт его знает где. Тысячи лет казахи жили рядом с русскими и никогда границ не размечали. Сейчас внимание, дорога кончиться и надо сворачивать вправо.
Мы сворачиваем на старое русло высохшего ручья. Здесь нас трясет, от обилия разбросанных камней. Это два километра пути, потом въезжаем в лес и опять лесная дорога, она лучше леспромхозовской, но больно крутит. Машина объезжает многочисленные возвышенности и впадины этой изумительной природы. Через час показались поля и приятные домики Мазурек.
На площади села полно народа, мы останавливаемся.
- Все приехали, - говорю я, - плати.
Он достает кошелек и отсчитывает одну бумажку 100 долларов и две по десять.
- Правильно, Тимофей Иванович?
Я мну деньги и не вижу в сто долларовой купюре на просвет знаков.
- Они фальшивые.
- Да что ты? - издевательски хмыкнул парень. - Катись от сюда.
В бок мне уперся ствол пистолета. Вот подонок. Мне ничего не остается, как выбраться с ружьем из машины и сказать ему.
- Запомни парень, эта граница для тебя теперь закрыта.
- Не ты один такой умный. Поехали.
Машины прошли мимо меня на асфальтовое шоссе.
Салтан в своей конторе встретил нетерпеливо. Казах, с красивым доброжелательным лицом, в поношенной милицейской форме капитана, бросился мне на встречу.
- Привет, Тимоха. Жду не дождусь. Понимаешь здесь такое... ужас.
- Уже почувствовал.
- Пошли ко мне, а то здесь мне спокойно поговорить не дадут
Мы выходим из маленького дома отдела милиции и через несколько домов приходим в жилище Салтана. Хоть он и казах, но для него, что негр, что еврей, что русский, разницы нет и вообще он чудесный парень, хотя и работает в милиции. В гостиную входит девушка с изумительно красивым лицом восточных красавиц.
- Папа, ты чего так рано.
Она видит меня и останавливается.
- Здравствуй, Гюльнара, - говорю я. - Целый год не виделись. Господи, как ты изменилась, совсем красавицей стала.
- Ой, Тимофей Иванович, здравствуйте.
Гульнара покраснела.
- Гуленька, ты сделай нам чего-нибудь поесть.
- Я сейчас.
Она убежала за дверь.
- Дочка вернулась. Кругом перемены, окончила институт, а диплом теперь свободный, вот на работу и не устроилась, пришлось вернуться домой.
- Она вроде химик?
- По моему да, что то там кончила, по химии...
- Трудно ей здесь будет. В нашей области химических предприятий почти нет.
- Сам не знаю что делать. У нас теперь с любой работой трудно.
Мы садимся за стол и тут с подносом выходит жена Салтана, Марья Сергеевна. Она русская. После раздела Союза, в приграничных районах осталось много смешанных семей.