— Но я — нет. — Я нерешительно встретила взгляд Финна. — Я не возненавидела тебя, да?
— Нет. — Он покачал головой. — Нет… ты любила меня, думаю.
Я кивнула и вынудила себя отвести взгляд. Я уже знала ту часть. Я знала, потому что это все еще было во мне, заполняло мое сердце, заставляя чувствовать, будто оно было готово взорвать от его близости.
— Что-нибудь еще? — Его голос звучал грубо.
— Почему я? — Я, наконец, решилась задать вопрос. — Что сделало меня отличающейся?
— До тебя существовала только тьма. — Он остановился, но его голос все еще колебался, когда он начал снова. — Ты осветила весь мой мир, как солнце, прорывающееся через тучи в ненастный день. Ты заставила меня вспомнить то, на что это было похоже, чувствовать себя живым. Ты убедила меня, что я был чем-то большим, чем смертью. Ты убедила меня в том, что я думал, больше не существовало.
Мое сердце колотилось в груди, устойчивый ритм становился тяжелее с каждой секундой, что он не касался меня. Я никогда так сильно не хотела, чтобы кто-либо касался меня, как я хотел, чтобы это сделал Финн в тот момент.
— Ты мог бы коснуться меня прямо сейчас, если бы захотел? — спросила я нетвердым голосом.
Он провел руками по волосам и потянулся.
— Не проси, чтобы я сделал это. Не сейчас. Я слишком запутан, чтобы мыслить трезво, и есть правила…
Казалось, он разрывался, но на этот раз я не хотела думать о том, что было правильным… я хотела его. Что бы это ни значило. В моей голове было слишком много воспоминаний. Я не хотела воспоминаний. Я хотела реального. Здесь. Сейчас. Финн спрыгнул с кровати и начал расхаживать, его челюсти были сжаты, мышцы предплечий двигались. Я попыталась встать за ним, сердце билось в горле, но боль в груди пульсировала сквозь швы на шее и ноге. Я сдалась и откинулась на кровать.
— Не уходи. Я не буду снова просить. Я обе…
Я остановилась, когда услышала. Статическое электричество, казалось, потрескивало в воздухе между нами, затем половицы под обувью Финна застонали под его весом. Он сделал глубокое, рваное дыхание, и его взгляд… Его взгляд выглядел безрассудным. И затем…
Он поцеловал меня.
Я замерла, когда его теплые, твердые губы прижались к моим. Этого… этого не могло происходить. Финн целовал меня, действительно целовал меня. Мои губы открылись в удивлении, моя шея болела, но это того стоило. Он застонал против моего рта, и звук пробежал по моему телу как огонь по бензину. Одна из его рук скользнула вниз к моей шее, прижимая мое лицо, чтобы углубить поцелуй. Другая рука прошлась по моим ребрам, чтобы коснуться голой полоски кожи, где съехала моя рубашка. Мои руки обхватили его, чтобы убрать любое пространство, оставленное между нами.
Его вес заставил меня пошевелиться в кровати, и я вздрогнула, боль пронзила ногу, как будто меня били снова и снова. Финн резко отдернулся, но его руки удержали меня на месте.
— О, Боже… я сделал тебе больно…
Я притянула его к себе, и наши губы встретились, не давая ему договорить. Это действительно было больно. Все было больно, но меня это не волновало. Губы Финна двигались против моих, и он дрожал, его руки осторожно касались тех мест, которые болели.
— Боже, — застонал он, утыкаясь в меня лбом и дрожа. — Я хочу чувствовать это, Эмма. Я хочу чувствовать тебя и не могу.
Я нахмурилась, но он снова поцеловал меня, как если бы он сам мог быть живым и поддержал мою голову, оказывая моей шее поддержку, в которой она нуждалась. Я тоже хотела, чтобы он мог чувствовать меня. Хотела, чтобы он чувствовал огонь в венах, как чувствовала я, и я не понимала, почему он не мог.
Внезапно, в комнате не было ни гнева, ни лжи. Был только Финн. Воспоминания об этом, возможно, были хороши, но они были ничем по сравнению с реальными вещами. Его руки лежали на моих бедрах, хватая мою плоть, как будто он хотел меня больше, чем он мог получить.
— Финн, — прошептала я в его поцелуй, также нуждаясь в этом. Слишком сильно нуждаясь. Я никогда не хотела, чтобы это заканчивалось. Мои руки скользили по его спине, и его тело медленно расслабилось. Расплылось в прохладный пар против моей кожи. Взрыв энергии оторвал нас друг от друга, и он рассеялся в тысячу частиц, прежде чем ему удалось удержать себя от распада. Как только он снова стал материальным, он потянулся ко мне, но его руки распались в пар против моей кожи.