Пока я уподоблялся Гамлету, размышляя, стоит выяснять все подробности упомянутых Даром «специальных тренировок» или лучше поберечь свои расшатанные нервы и остаться в блаженном неведении, в струйке эмоций, текущей в мое сознание от мариланы, появилось недовольство. Похоже, Мурка сообразила, что экзекуция отменяется. Положив ладонь на пушистый загривок, я мысленно обратился к подруге:
— Мне жаль, но я не могу тебя поддержать. Сама видишь, Ушастик действовал из лучших побуждений. Он причинил мне боль, но лишь потому, что не видел иного выхода. И я не виню его, поскольку знаю: ничто не дается просто так. А мои утренние мучения — не слишком высокая плата за возможность стать сильнее, и уж точно не причина, чтобы лишать Дара ушей. Ты со мной согласна?
Большая кошка не ответила. В ее чувствах, которые я слышал необычайно отчетливо, изменений не наблюдалось. Вряд ли это означало, что Мурка проигнорировала мои доводы, скорее, ее обида оказалась слишком сильной. И тогда я решил пойти ва-банк:
— Что ж, если хочешь, можешь сама наказать его так, как посчитаешь нужным. Мешать не стану. Только прежде вспомни, какие эмоции испытывал Дарит, выворачивая мне руки? Счастье, радость, удовольствие… или все же сожаление от того, что ему приходится так со мной поступать?
Отступив на шаг, я предоставил подруге право определить будущее нашего семейства. Я понимал, если кошка решит отомстить, назвать его светлым у меня язык не повернется, ведь о дружбе, доверии, взаимовыручке между ней и Даром можно будет забыть. Маловероятно, что эти двое превратятся в заклятых врагов, сомнительно, что будут пакостить обидчику по мелочам — воспитание не то, но вот прикрывать друг друга в бою они точно не станут. Просто не сумеют увидеть друг в друге надежных союзников, ради которых стоит рисковать собственной шкурой.
Марилана не двигалась, хмуро разглядывая лицо эльфа. Пыталась ли она найти в эмоциях Дара нечто, похожее на раскаяние, или размышляла, как нам всем быть дальше — не знаю. Я лишь чувствовал, что в душе Мурки разгорелась нешуточная борьба, и не вмешивался. Нужные ответы получены, правильные слова сказаны. Теперь все в лапах подруги. Вынуждать ее принять правильное, с моей точки зрения, решение или каким-либо образом подталкивать к нему нельзя. Получится только хуже.
Если кошка, потакая моему желанию, отпустит Дара, то она продолжит испытывать в отношении него ненависть, недоверие, раздражение… и далее по списку. А весь этот коктейль негативных эмоций обязательно «потечет» ко мне и со временем прочно укоренится где-то на уровне подсознания, превратившись в определенного рода условный рефлекс, который заставит меня воспринимать Ушастика как врага. Весело, правда? И блокиратор в данном случае — не выход. Начни я отгораживаться от чувств подруги, гарантированно ее потеряю. Вот и получается, что сейчас мне остается только ждать и надеяться. Надеяться, что нам в очередной раз повезет.
Секунды одна за другой медленно уплывали в вечность, ожидание давило на нервы, натянутые подобно струне. Заметив мое состояние, Вика подошла сзади и молча обняла, обеспечивая такую необходимую моральную поддержку. Умничка! Я не перестаю восхищаться своей супругой! Быстро разобралась в подоплеке ситуации, проявила небывалую тактичность во время разбирательства, воздержавшись от ехидных замечаний и упреков, не пыталась навязать свою помощь, чтобы ненароком не усугубить конфликт. Чудо, а не женщина! Прирожденный дипломат. Надеюсь, она подскажет, как мне наладить отношения с рыжей.
Наконец, Мурка определилась. Громко и, как мне показалось, презрительно фыркнув, она отвернулась от Ушастика, переступила через его распластанную тушку и уселась рядом со мной.
— Что ты решила? — поинтересовался я, боясь поверить в удачу.
— Я не буду обижаться на твоего глупого учителя, — ответила кошка.
С моей души скатился огромный булыжник. Стало так легко и радостно, что захотелось что-нибудь отчебучить. Заорать что есть мочи, пуститься в пляс, расцеловать Мурку или даже озвучить Малый Петровский Загиб, чтобы хоть как-то выразить переполняющие меня эмоции. Разумеется, ничего из вышеперечисленного я делать не стал — слава богам, моя крыша еще не настолько потекла. Обняв большую кошку за шею, я тихонько прошептал ей: «Спасибо!», нисколько не сомневаясь, что подруга чувствует, что творится у меня в душе.
— Мне уже можно встать? — поинтересовался Ушастик.