Не дождавшись от меня ответа, Ушастик бухнулся на колени перед мариланой. Внутри меня вяло шевельнулось удивление. Чтобы индивид, взращенный в обществе, культивирующем комплекс высшей расы, вот так легко поставил полуразумное животное на одну ступень с собой… В Проклятых землях явно сдохло что-то крупное.
— Извини, что так вышло, — произнес Ушастик, заискивающе глядя на кошку. — Нужно было заранее все тебе рассказать, но я побоялся допустить ошибку, которая могла дорого обойтись Нику. Я не желал делать тебе больно. Я просто не знал, что твоя метка ущербна, и даже не думал…
На этом извинения были грубо прерваны. Мурка, доселе с выражением явного отвращения на морде рассматривающая коленопреклоненного эльфа, подняла лапу и отвесила тому затрещину. Неслабую такую — Дара как ветром сдуло. Получив толику его ощущений, я поморщился и почесал макушку, всецело одобряя действия подруги. Вы только поглядите, каков наглец! Заварил кашу, а теперь вместо того, чтобы раскаяться и признать свою вину, оправдывается как школьник. «Не знал, не думал…» Тьфу, смотреть противно! Он бы еще глазки а-ля котенок из «Шрека» состроил и принялся канючить: «Ну я же не специально!».
Сознания, получив вторую за день плюху в тыковку, Дар не лишился, что меня не впечатлило. Я давно выяснил, что эльфы живучестью не уступают тараканам. Помотав головой, Ушастик с трудом поднялся и снова встал на колени перед мариланой. Молча, покорно опустив голову, уже не пытаясь смягчить свою участь нелепыми отговорками и всем видом выражая готовность смиренно принять любое наказание. Хм, неужели один подзатыльник вправил ему мозги? Как любил говаривать Станиславский, не верю!
К слову, остальные в воспитательный процесс не вмешивались. Котята догадались, что до смертоубийства дело в любом случае не дойдет, и ограничились наблюдением, а Лисенок с подозрительно блестевшими глазами была заблаговременно нейтрализована крепкими объятиями предусмотрительной Вики и сейчас с мольбой смотрела на марилану. Последняя, в отличие от меня, не слыхавшая о великом театрале, колебалась и лечебную процедуру, оказавшуюся столь эффективной, повторять не спешила. С полминуты кошка пыталась найти ответ на вопрос, поднятый еще Шекспиром — бить или не бить, затем приблизила морду к длинному уху эльфа и коротко рыкнула.
— Никогда больше! — прозвучал ее голос у меня в сознании.
Меня поразило то, насколько быстро подруга сменила гнев на милость, но возражать я не стал и озвучил слова Мурки для Ушастика. В эмоциях Дара, представляющих собой гремучую смесь стыда, раскаяния и какой-то обреченности, появилось облегчение и толика надежды. Подняв голову и заглянув марилане в глаза, эльф твердо сказал:
— Клянусь Матерью, подобного не повторится!
Да уж, серьезное заявление. И это я не иронизирую. Если на Земле выражение «Мамой клянусь!» равноценно аргументам типа «Вот те крест!» или «За базар отвечаю!» и по весу практически неотличимо от ноля, то здесь, учитывая особенности религии ушастиков, обещание Дара говорит о максимально твердом и искреннем намерении его выполнить.
— Ну что, попробуем поверить, понять и пр-ростить? — поинтересовался я у Мурки. — Или назначим испытательный срок?
— Твой учитель говорит правду. Он сожалеет о своих поступках, — ответила кошка и, подумав, добавила: — Я готова его простить, а ты?
Прислушавшись к себе, я не сумел найти даже отголоска былой злости на Дара. Впрочем, радости от благополучного разрешения конфликта тоже не наблюдалось, что настораживало. Вроде бы все прояснились, виновник «торжества» выявлен и успешно перевоспитан, а моя семья уже не разваливается на части, но никакого удовлетворения осознание этих фактов не вызывало. В топкой трясине усталости, заполнившей мой разум, барахтались лишь два желания — закинуть что-нибудь в желудок и завалиться спать, послав все заботы к лешему.
Тяжело вздохнув, я в который раз протянул руку Ушастику, глядевшему на меня щенячьим взглядом. Тот вцепился в нее, как в спасательный круг, и рывком поднялся с травы.
— Вы закончили? Или выяснение отношение пойдет по третьему кругу? — ехидно осведомилась Вика, отпустив рыжую.
— Закончили, — хмуро отозвался я.
— Вот и замечательно! Тогда объясни…