— За горизонт, — повторил я. Это действительно была метафора Володьки. — Откуда вы знали Володю Буртика?
— Мы были соседями и знали друг друга приличное время. Вас я видел на похоронах. Я занимался всеми проблемами, связанными с его похоронами, он был так же одинок, как и я.
— Он отказался уйти за горизонт, — ответил я на немой вопрос Леонида.
— Вы думаете, это было самоубийство?
— Не знаю, что думать. Скорее всего, — я нервно забарабанил пальцами по столу, жаль, что курить бросил. Вспоминать о чужих, нелепых смертях мне никогда не нравилось. Как представлю себе эти арматурные прутья и Володьку на них… Бррр…
— А много людей отказывается?
— Как правило, треть.
— Почему?
— Вы как думаете? — я с досадой посмотрел на своего собеседника. Леонид поспешил отвести взгляд.
— Понимаю, понимаю, — поспешно забормотал он, — только и здесь я больше жить не могу, — он тяжело вздохнул. Обычно после таких фраз начинались житейские откровения. — Мы создали такой мир, в котором, как это ни звучит парадоксально, жить уже не страшно, а просто бессмысленно.
— Смысл, понятие относительное, у каждого он разный и каждый его объясняет и ищет по-разному, — не согласился я.
— Да-да, конечно, — Леонид кивнул головой, — но, понимаете, — он тоскливо посмотрел на меня, — хочется жизнь прожить совсем не так, не так, как навязывает это наш, родной мир.
— А как?
— По-другому, — он отвернулся и повторил: — по-другому. Поэтому я и хочу уйти, чтобы попробовать начать жить по-другому.
— Думаете, получится?
— Не знаю, — он прерывисто вздохнул, — но здесь начинать не хочется. Уже не хочется и поздно, слишком поздно.
Я улыбнулся про себя, все почти всегда говорят одинаково, только причины ухода могут быть разные. Вспомнился один новый русский, он не уходил, а убегал…
— Если не уйду, братва положит, — говорил коротко стриженный новый и молодой нувориш, потирая свой сплюснутый ломанный-переломанный боксерский нос. На пальце сидел массивный перстень, который для иной девочки мог сойти за корону.
— Падлы, ведь и за границей могут найти. Кощея на Кипре достали, а ведь умен был, почти университет закончил, физкультурный. Выручай, братан, я за ценой не постою, еще десять штук отвалю, только чтоб завтра. Чую, послезавтра поздно будет. Козлы, уже охотятся. Неделю назад киллера подослали, — маленькие глазки недобро на меня посмотрели.
— Завтра, — пообещал я.
— Завтра, — кивнула, соглашаясь, бритая голова. — Что с собой брать разрешают?
Я рассмеялся.
— Ну не на зону же отправляешься?
— Лучше бы на зону, — возразил «братан». — Что брать?
— Что хочешь, — я пожал плечами.
— Баксы?
— Нет, баксы не надо, — я едва сдерживал готовый сорваться истерический смех, но опасался этого типа, — у них с юмором туговато.
— Золото, камешки?
— Возьми.
— А с волыной пропустят?
— Что такое волына?
— Кольт есть у меня крутой.
— Пропустят.
— Можно и джип взять. Я бы и пару блядей прихватил бы, чтоб в дороге не скучно было.
— На джипе не проедешь.
— Жаль, — он зевнул. — А было бы круто… — Его джип затормозил. — Давай, вылазь, завтра на Пушкинской я тебя подберу.
Уходил он, как Остап Бендер, через финскую границу. Какое только барахло не тащил с собой… Заплатил хорошо, даже очень…
Были двое хиппи. Отказались уходить в самый последний момент. Возник спор:
— А вдруг там анаша не растет?
— Ты что, перегрелся? Там сплошная нирвана.
— Но это не значит, что есть анаша?
— Я взял с собой пять коробков.
— Пять? Только пять?
— Пять.
— Зачем взял, если говоришь, что там сплошная нирвана?
— На всякий пожарный план.
— Нет там плана, говорю тебе.
— Нирвана есть и свет этой Брахмапуты Будды и Шивы.
— Хари Кришна! Хари Рама! — оба истерично заржали и посмотрели в мою сторону.
— Слушай, чувак, нам пока плана хватает.
— Когда закончится, мы тебя сами найдем.
— Вдруг, чувак, там плана нет? Какая же это тогда нирвана?
До сих пор не нашли, видимо, их план, как и план ленинской электрификации, никогда не кончится. Уходили сумасшедшие, сектанты, дети-цветы. Никто трезвым на вторую встречу не приходил. Иногда вообще не приходили, требовали деньги обратно. Проходило время, просились на вторую попытку, я отказывал. За два года моей коммерческой деятельности в роли проводника ушло только двенадцать человек. Считайте, по одному на два месяца. Немного, но мне на жизнь вполне хватало.