«Значит, все-таки кот, – осознал Родион. – Вот чудно! Интересно, это я по-кошачьи понимаю или кот на человеческом говорит?»
Между тем животное продолжало копаться в лотке, камешки разлетались во все стороны: кот старался на славу.
Затем кот завис над лотком, силясь справить малую нужду, но повисев минуту-другую в скрюченной позе, снова продолжил рыться в мелко-каменистом содержимом:
– Гребаные камни! – с досадой изрек серый, распаляясь все больше, так, что туалетные частицы улетали на почтительное расстояние, – сил моих больше нет!
Внезапно кот остановился и уставился на Родиона огромными желтыми глазами.
– Чего смотришь? – с вызовом спросил он. – Не доходит что ли? Камни, говорю, у меня, подлые гребаные камни.
После этих слов животное с двойным упорством продолжило скрести дно лотка, тут же утратив всякий интерес к соседу.
– В смысле – камни? Что за камни? – Родион ничего не понимал, думая, что кота не устраивает состав туалета. – А чего опилки не покупают? Есть же еще опилки, я у друзей видел.
Кот остановился и обернулся к собеседнику:
– При чем тут опилки? Опилки в твоей голове, вот где! А я про камни тебе толкую. Камни у меня. В почках. И в мочевом тоже. От сухарей, так врач сказала, к которому меня девчонка водила.
И кот замолчал. Облокотившись спиной о стену, Родион медленно сполз по ней на пол и тоже замолчал, переваривая увиденное и услышанное. Сколько времени прошло в этом молчании неизвестно, но кот прервал его первым:
– Камни у меня в почках, замучился уже. Боли адские, иной раз места себе не нахожу. Больно так, что, бывает, и поссать невозможно. Меня девчонка лечить пыталась, капельницы всякие, уколы. Узи даже делали. Ерунда все это, полегчало на месяцок, да потом по новой. А лечиться тоже, знаешь ли, не сладко, от уколов вся шея болела, невозможно повернуть, – на этих словах кот мотнул головой, словно проверяя как сейчас функционирует шея.
– Я один раз лежание на валиках практиковал, – выпалил вдруг Родион, – ну, упражнение такое. Ну, чтоб грудь раскрылась, спина распрямилась, осанка там, все дела. Я же видишь, какой сутулый. Это потому, что высокий. Лежишь пять минут на валике из полотенца, да и все упражнение. Только у меня не грудь раскрылась, а почки. Расшевелилось там что-то, и песок пошел. Больно было… – вздохнул Родион, жалея себя.
Он тогда сильно перепугался этой не испытанной доселе боли – в пояснице одновременно тянуло, резало, жгло. А ведь на здоровье никогда не жаловался: всю жизнь худой, ни курения, ни выпивки особой – так, по праздником только, жирное сроду не ел – не любил, спортом хоть и не занимался, зато пешком ходил много, иной раз по десять километров в день получалось, а все равно, откуда ни возьмись – камни в почках. Тревожные воспоминания неожиданно прервал кот, продолживший как ни в чем не бывало:
– Кастрируют сначала, а потом сухарями кормят. Ладно, кастрируют, спокойная жизнь еще никому не повредила. Да и вонь… – тут кот брезгливо-задумчиво поглядел в лоток. – Терпеть не могу кошачью вонь. Так что из-за кастрации – никаких обид. Да и оставили бы яйца – это ж надо кошку искать, все эти заморочки. Я слыхал, кошку для вязки коту домой привозят, аж на три дня, – тут он презрительно фыркнул и закатил глаза, – вот еще не хватало! Что с ней делать-то, с этой незнакомой кошкой?
– Я тоже запахи не люблю, – встрял в кошачьи рассуждения Родя. – Это от мамы, наверное. Она раньше никогда даже рыбу дома не жарила – воняет. Рыбу бабушка всегда делала, вкусно. Особенно рыбные котлеты.
Бабушка умерла, и котлеты долго никто не готовил. Родя и забыл уже вкус домашних рыбных котлет, мягких, пышных, из горбуши, перекрученной дважды, пока месяца два назад мама не принесла целую кастрюлю чудесных биточков из рыбы. «Что-то так захотелось, – объяснила она, – нашла тетрадь с рецептами, бабушка твоя записывала, а там и этот рецепт, и так захотелось…». Кастрюлю с рыбным лакомством со вкусом из самого детства они с Мячиком съели почти сразу, Рае досталась одна, она похвалила.
Родя вздохнул, эх, сейчас бы котлетку!
Кот неодобрительно глянул на собеседника и ворчливо произнес: