е этого, они подносили на алтари фрукты и ранние злаки. Жертвуя малым из своих богатств, люди заручались милостью и поддержкой богов до нового урожая. Но ночь росла, Бог и Богиня старели, и однажды зимой наступал последний день года, когда умирающее солнце едва-едва поднималось над горизонтом, и весь день длился не больше шести часов от рассвета до заката. Люди верили: этой ночью, самой длинной из всех, Богиня хоронит своего верного супруга и в жестоком бою защищает их от Виеллерели - своей собственной дочери, избравшей иной путь. Лишь в эту ночь, когда прежний Свет окончательно слабел и гас с закатом, Виеллерель могла ступить на землю. Никто не решался выйти на улицу после заката, а семьи с младенцами или беременными занавешивали все окна и заколачивали ставни: один взгляд подземной княжны обращал дитя солнца и света в проводника - человека с искаженной жизненной силой, которую он мог применять в колдовстве. Магию людям подарил Бог, он научил их славить Солнце своим даром, но Виеллерель украла его секрет и обучила своих избранников по-своему, из собственной плоти и крови. Вот почему церковь всегда ненавидела проводников. Когда же княжна поднималась в Верхний мир, Богиня спускалась ей навстречу. Она молила дочь отречься от зла, оставить свои коварные затеи и навсегда уйти, но та отвечала ей насмешками и хохотом - воем метели - и вступала в бой. А когда Богиня ранила ее, княжна рассыпала вокруг себя капли собственной крови, которые становились новыми кристаллами ядовитого виолита. Они сражались до рассвета, но за мгновение до восхода новорожденного солнца исход боя обязательно решался. Когда Богиня побеждала, она изгоняла дочь обратно под землю, роняла последнюю слезу скорби и погружалась в сон, подобный смерти, до следующего восхода луны. В эту минуту в главном храме Бога и Богини, на берегу мистического озера Солнца, откуда, по преданию, в виде лунного блика каждый новый год рождался Бог, огромная древняя статуя Богини тоже плакала. Ее слеза падала в подставленные чашей ладони, и с первым лучом солнца в первый день нового года в них вспыхивал золотистый негаснущий огонь. Это и был Свет Милосердия, охраняющий людей от зла. Частичку его прихожане обязательно брали с собой, чтобы защищать свои жилища. Но с каждым годом Виеллерель становилась все сильнее, а вера людей в Богиню и Бога неумолимо ослабевала: это делало Богиню уязвимой, и она могла проиграть и погибнуть. Умирая же, Богиня роняла последнюю слезу горя, которая не могла разжечь огня защиты, и уходила водой в землю. Лишь истовые молитвы могли возродить ее и возвратить на небосвод, но огонь все равно гас, и защита иссякала до следующего года. Тогда и выступал Поход: первые ученики Виеллерели, всего восемь числом, возвращались на поверхность, в Верхний мир, и там выполняли единственное поручение своей госпожи - искали ее детей среди всех прочих смертных. Люди оказывались в опасности - практически на краю гибели. Примерно так говорилось в Книге Неба о главном зимнем празднике, дне Возрождения. А еще - с начала времен минуло уже два Похода, и оба отпечатались в истории ужасными воспоминаниями... До слуха Катэля донесся бой часов - единственных в городе. Первый из восьми гулких ударов вывел его из задумчивости, и маг осознал, что все еще сидит на одном колене, опираясь другим о камень. Он даже не почувствовал холода, задумавшись о церковной легенде. Но неужели все это не просто сказки? - Ты вспомнил эту историю, верно? - спросил Тамхас. - Это не выдумки, к сожалению. Церковь многое приукрашивает, но не это. Два века назад я все видел сам. Мы с будущим королем и его гарнизоном остановились на ночлег у монахов при храме Рассвета как раз в ту ночь, когда огонь погас и не возродился. Тогда я не верил, что это возможно... но теперь могу убедить тебя в том, что это правда. - И как все начнется? - Из озера Солнца. Они выйдут оттуда и разрушат храм, как и в оба прошлых раза. А потом они пойдут дальше, сметая все и всех на своем пути. Они, как и прежде, будут искать таких, как мы. Таких, как он и Тамхас, - то есть, проводников, сообразил Катэль. Он встал, выпрямился, и розовый рассветный свет ударил ему в глаза. Маг сощурился и прикрыл лицо рукой, силясь разглядеть лицо Тамхаса против солнца. - Таких, как мы? Но зачем мы им? - Некоторые из нас не выдерживают и идут следом, покорные воле Виеллерели, но далеко не все - только слабые. Так что этого я не знаю, хотя и искал ответ уже очень давно... Однако все люди, у которых нет нашего дара, просто умирают, встретившись с их дыханием. Это как вдыхать пары виолита, только намного быстрее. Люди гаснут прямо на глазах. Катэль вздрогнул и сцепил пальцы в замок, почуяв, что они мелко дрожат. Напрягшись, он глубоко вдохнул, сосредоточился - и его голос зазвучал совсем ровно: - Значит, их нужно остановить. Мы сможем сделать это? Ты ведь уже смог однажды? - Мы попытаемся, разумеется. Это нам и предстоит выяснить... Но то, что сработало против них в прошлый раз, в этот уже не поможет. Тут я бессилен, - развел руками его приемный отец. - А что это было? - Неважно, - резко ответил Тамхас, обрывая любую возможность продолжить расспрос. - Поэтому размышлять об этом нам предстоит уже сейчас. Около полудня мы вновь собираемся у меня дома, будет совещание. Знаешь... все будут рады снова тебя видеть. - Кроме короля и всей королевской рати, - иронично отметил Катэль, тут же забыв про пугающий Поход. Прямо сейчас были проблемы и поважнее. - Неужели я действительно могу вернуться в столицу? Так просто? - Вопрос не в этом, а в том, под чьим именем ты туда вернешься, - поправил Тамхас. Речь его текла складно, легко - было заметно, что он уже все обдумал. И когда только успел? - Прошло слишком много времени, чтобы кто-то заподозрил в моем новом ученике того самого Катэля - тебя. Мне хотелось бы, чтобы в этом маскараде не было нужды, но пока... мне жаль, но я ничего не могу с этим поделать. Есть пожелания, как мне теперь тебя звать? - Хм... да. Зови меня Киар, - сказал Катэль, вспомнив, как вчера представился прислуге в замке графа. - И не тревожься об этом. Думаю, это будет даже забавно. Тамхас еле заметно поморщился. - Киар... Хорошо. Пускай. Только не забывай о мороке. А уж я позабочусь о своей части. До завтра, думаю, справлюсь. Катэль невольно поднял руку, чтобы коснуться заколдованного амулета, - и по его ногтям запрыгали крошечные солнечные зайчики. Серебряное перо, усыпанное мелкими осколками хрусталя, переливалось на утреннем солнце, точно покрытое росой. Незамысловатая, но завораживающая работа. - Не забуду. Спасибо. - Не за что. Какое-то время они просто молчали, не зная, о чем еще поговорить. Не далее, чем вчера, мыслей было множество, но сейчас, когда нужно было выбрать из них одну, все они разбежались прочь, точно испуганные мыши. Мужчины переглянулись, и Тамхас хмыкнул, неловко пожав плечами. - Прогуляемся по городу. Не поверишь, но я не был здесь примерно столько же, сколько и ты. - Неужели? - недоверчиво улыбнулся Катэль. - Исключительно деловые визиты. Замок не считается. Но там ничего не изменилось, сам знаешь. Катэль согласно кивнул, а про виолитовое убранство местной ванной комнаты упоминать не стал. Если Тамхас и сам в курсе, то говорить незачем, а если нет, то у Эмилиана есть на то свои причины. У всех свои тайны, а уж Катэль по долгу службы умел хранить любые. С безлюдной шахматной площади, торжественной и тихой, как королевская приемная, они возвратились на одну из главных улиц Исы - и вновь провалились в другой мир, наполненный запахами и звуками. Перемена была поразительной, и теперь-то Катэль это заметил; но если тишина площади заставила вспомнить о королевском дворце, то здешний шум, цокот и гомон напомнил ему о столице. Во второй раз людное место вызвало чуть менее неприятные чувства: маг отвык от скопищ людей за время своего отсутствия, - и теперь он даже смог с любопытством оглядеться по сторонам. Людей на улице стало немного меньше, но практически все уже занялись своей работой. Праздно шатались только они двое, да еще франт в фиолетовых одеждах. Впрочем, чужое внимание Катэля мало смущало, и, к тому же, люди видели не совсем его. Горожане улыбались ему и тут же отводили взгляд, чтобы вернуться к своим занятиям, приветливо приподнимали уголки губ и тут же их опускали, и ничто не внушало ни недоверия, ни чувства опасности - но вскоре Катэль ощутил подвох. Что-то тут было не так. Он замедлил шаг, прислушался к себе, огляделся по сторонам - и сумел-таки удержать взгляд на тревожащей его мелкой детали. Это оказалась зеленая отметина на правой руке хорошенькой девушки, которая, сидя на крылечке, усердно мяла лен. Бледные кисти то и дело мелькали вверх-вниз. Но не могло же его всерьез взволновать только это? Конечно же, нет. Оглядевшись кругом, он мигом заметил еще нескольких горожан с татуировками на кистях. Сапожник с ботинком и гвоздем в руках, торговец в ярком берете, дородная веселая булочница, дорожный рабочий, ремонтирующий разбитую подковами брусчатку... День будет жарким, это ощущалось уже сейчас, ранним утром, и перчатки смотрелись бы на их руках странно: лишь так Катэль смог объяснить себе такое... такую смелость. Но он сомневался, что дело лишь в этом и, кажется, уже догадался, что же на самом деле все это значит. Но ведь раньше, идя сквозь толпу с отцом, он этого не замечал? Сжав пальцами переносицу и поморгав, Катэль еще раз недоверчив