л за шнурок, ведущий к колокольчику, расположенному где-то внизу, под полом кабинета. Оба притихли, прислушиваясь к далекому звону. Когда он затих совсем, они остались на несколько секунд в полной тишине. А затем открылась дверь кабинета, и Мелинде показалось, что все это время она не дышала. Тогда она прикрыла глаза и с удовольствием сделала глубокий вдох. А на выдохе услышала: - Юстина, отведи мою гостью в свободную спальню. Развернув плечи и голову, Мелинда поглядела назад: Юстина склонила голову и, взявшись за ручку, приоткрыла дверь, ведущую в коридор. Церковница взялась за сумку, чтобы, когда придется вставать, та не упала на пол с ее колен, и обвила ремень вокруг кисти. Пряжка звякнула, столкнувшись с медью на руке. - Как скажете, милорд. Сестра Мелинда, разрешите, я вас провожу. - Доброй ночи, ваша светлость, - вставая, пожелала ему Мелинда. Эмилиан ей кивнул, и она, слегка опустив подбородок в ответ, отвернулась, чтобы выйти следом за служанкой. Юстина отвела Мелинду в маленькую гостевую комнату. Она была обставлена довольно скромно: стол с ящиком, высокий стул около него, кровать с вышитым льняным покрывалом, тонкий ковер с кисточками на полу. На столешнице в металлическом подсвечнике стояла длинная белая свеча. Служанка вошла в покои следом за гостьей графа и зажгла свечу на столе от своей, которую несла в руках, раскрытой ладонью оберегая от встречного ветра. По комнате заплясали высокие тени, оранжевый свет отразился в зеркале на глухой стене и озарил плотные шторы. Сразу стало уютнее. - Вам тут будет удобно? - спросила Юстина. - Да, конечно, - ответила Мелинда, с интересом озираясь по сторонам. - Тогда доброй ночи, госпожа. Ночная сорочка для вас на подушке, под покрывалом, - сказала служанка и ушла, закрыв дверь. Подождав немного, пока Юстина отдалится от покоев, Мелинда села, привычно поставила перед собой горящую свечу - символ солнца и милосердия богов - и стала читать вечернюю молитву, глядя в оранжевый огонь. Постепенно ее окружение растворилось в темноте покоев, слилось с ней, и перед глазами церковницы остался только язычок пламени - частица изначального сотворения, островок надежды и добра, символ богов-хранителей мира. Мелинда любила молиться вслух. Ей казалось, что в это время за ее плечами стоит сама Богиня-Луна, невидимая, но осязаемая, и внимает ее словам. А она внимала, Мелинда была в этом уверена. Ведь Богиня часто помогала ей в обмен на ее искреннюю веру. Ее обращение к Богине прошло быстро. И, когда молитва закончилась, Мелинда спокойно помолчала, зажмурясь и склонив голову, вслушиваясь в эхо собственного голоса и чувствуя, как медленно тает очарование момента. Ее душу сейчас наполняло умиротворением и спокойствием. Затем она погасила свечу, разделась и легла спать; сон пришел к ней легко и был крепким и спокойным, словно бы Богиня, как любящая мать, осталась с ней рядом. Пробудившись, Мелинда сразу встала с постели: не привыкла поутру бездельничать. Сминая босыми ступнями ковер, она подошла к окну и решительно разомкнула руками шторы, развела их в разные стороны. С чувством радостного удовлетворения взглянула на серо-розовое небо: почти рассвело. Примерно в это время в веркинджесских церквях Бога и Богини обычно приступают к утренней службе. - Прекрасно, - прошептала Мелинда, не зная толком, к чему или к кому относит это слово: к себе, без колоколов вставшей вовремя, или к сияющему небосводу. Насладившись видом из окна, она села за стол, зажгла свечу и стала читать перед огнем утреннюю молитву. Собственный голос, звучащий в особом, измененном тоне, шел словно откуда-то извне и каждое утро помогал Мелинде стряхнуть с себя остатки сна. Этому способствовали тщательно подобранные древними богословами тексты утренних молитв - звучные и отрывистые, в отличие от вечерних: протяжных, спокойных и долгих. Но на этот раз, дочитав молитву, Мелинда не стала сразу гасить свечу. Она решила немного потренироваться в колдовстве, пока есть время: все же, считала она, невежливо бродить по замку без ведома и согласия хозяев, которые, быть может, еще спят. Так что Мелинда прислушалась к своему виолиту, спрятанному под одеждой, и позвала его усилием воли, а когда осколок кристалла отозвался теплом и особым чувством в груди, она осторожно протянула пальцы навстречу огню. Пламя послушно искривилось. Рисуя в огне свечи лик Богини-Луны с витражей храма Рассвета, Мелинда размышляла о том, как удивительно в ней переплелись вера в богов-хранителей и магия Виеллерели, темной княгини, вечного их врага. И ведь сосуществовали они удивительно мирно. Магия жила в ней тайно с самого рождения, пока Мелинда росла в церковном приюте, но та маленькая девочка и знать не знала о ее присутствии до одного особенного дня. Тот день пришел, так как не мог не прийти, - и тогда в ее жизни кое-что изменилось. Да, магия виолита считалась тяжким грехом, но ее наставник не мог не заметить, как горячо, как искренне нескладная тощая девчонка взмолилась Богине, едва пришла в себя после первого контакта с кристаллом. Мелинда часто снова и снова вызывала в памяти те события, уже зная, что ей тогда сказали, но все равно трепетала от воспоминаний, как в момент истины. Она испугалась тогда не только за себя, но и себя. А на губах горело отчаянное: прости меня, Милосердная, и сжалься! В итоге, в тот день наставники над ней сжалились и позволили остаться в церкви на прежних правах. Они сказали: это чтобы отмолить грех колдовства. Мелинда не стала спорить. Да и могла ли? Внешне все осталось по-старому. Но по прошествии некоторого времени с Мелиндой начали тихо вести особые дела, такие, как нынешнее, связанное с медными браслетами. Постепенно она поняла, что именно с ней делают ее наставники и для чего, - но не имела права отказаться. В конце концов, Мелинда обязана Богине своим спасением, а значит, обязана и церкви. Нужно и вправду помочь им найти способ, как обуздать силу виолита в проводниках и направить ее в мирное русло. Ведь не может же она быть исключительно злом. Примерно тем же мнением Мелинда руководствовалась, и когда согласилась помогать Тамхасу... Юстина постучала, прервав ее мысли, и, получив разрешение, заглянула в покои. Она сказала: - Доброе утро, сестра Мелинда. Милорд зовет вас на завтрак. - И вам того же. Спасибо. Проводите меня? - Непременно, госпожа. Мелинда незаметным жестом заставила огонь погаснуть и вышла в коридор, сосредоточенно, будто впервые, трогая ладонями потеплевшую медь. В обеденном зале вокруг стола суетилось с посудой двое слуг, еще один менял оплывшие свечи в канделябрах. Тут же собрались некоторые ее знакомые: Катэль, Майя и Луна. Эмилиана пока нигде не было видно. - Свет Милосердия с вами! Вы здесь давно? - поздоровалась Мелинда. - Доброе утро, - кивнул ей Катэль. Он выглядел немного сонным; под его глазами лежали сероватые тени, едва заметные на смуглой коже. - Не очень. Минут пять-семь... Хотя, знаешь, в последнее время я не рискую измерять время по своим субъективным ощущениям. - Погас твой свет, послушница Солнца, уже давно! - вдруг ревниво откликнулась Луна. Она сидела у камина и до прихода Мелинды наблюдала, как разгорается недавно разведенный огонь. - Неужели ты забыла? Мелинда быстро взглянула на нее, довольную и ехидную, и выдохнула, плотно сомкнув губы, чтобы не вырвалось ничего лишнего. Ей хотелось ответить колкостью - но она терпела и лишь одного не могла понять: почему Луна никак от нее не отстанет? - А тебе нравится, что он наконец-то погас, да? - встряла Майя, удивив этим Мелинду. - А я всегда подозревала, что ты вылезла из-под земли. С твоими-то манерами, дорогуша! Луна рассмеялась и не стала отвечать: графиня Иса была особо известна при дворе своим вздорным нравом и вольным отношением к светским манерам. А Мелинда преисполнилась к Майе благодарности. - Как у вас сегодня дела, Майя? Мне кажется, что вы счастливы, - бодро сказала она. Это не было попыткой польстить: Майя на самом деле будто бы светилась изнутри. С ее лица не сходила легкая улыбка, глаза сияли, как лед на солнце. Она держалась довольно близко к Катэлю... только почему-то не касалась его. Это-то, последнее, и разрушило мгновенно выстроившуюся в уме Мелинды логическую цепочку. Может, дело и не в Катэле вовсе. Может, Майя довольна просто так. Графиня взглянула на церковницу и улыбнулась немного шире. Блеснули ровные зубы. - Это так заметно? Так и есть. У меня все очень хорошо. - Всем доброе утро! - поздоровался Эмилиан, входя, и все присутствующие повернулись на его голос. Граф явился не один: рядом с ним шла светловолосая и светлокожая юная девушка с очень знакомым лицом. Мелинда несколько секунд провела в мучительной задумчивости, пока не вспомнила, откуда знает это лицо: точь-в-точь как то, самое юное со свежих королевских портретов, только волосы у этой девушки не рыжие. Так вот она какая, дочь королевны Веркинджеса и герцога Гела, королевна Лиенна Веркинджеторик! Когда Эмилиан поздоровался, Лиенна замедлила шаг и, кивнув, легко присела в приветственном поклоне. Остальные нестройно поклонились королевне и графу в ответ. Эмилиан проводил Лиенну к столу и помог сесть справа от своего места, придвинув для нее стул, затем, подав знак, сел сам. Все гости графа последовали его примеру и тоже стали располагаться за столом. Мелинда оказалась между Майей и Лиенной, что ее вполне устроило: главное, что не по сос