А мне, помимо прочего, выдали снайперскую винтовку СВД, что меня весьма удивило. Стрелком, как выяснилось, я был неплохим, но до снайпера мне далеко, к тому же, во время боя у меня от волнения непременно будут дрожать руки. Тем не менее, отказываться я не стал. Стрелять предполагалось в небольшое окошко сбоку, которое обычно закрывалось броневым щитом. Панцирь объяснил мне, что наличие этого окошка превращает ДОТ в подобие капонира и даже, как смог, объяснил разницу, но я так ничего и не понял. Сектор обстрела (надо же, какие умные слова выучил) у меня был невелик, но и шансов достать меня фронтальным огнём у противника практически не было.
Мне выдали коробку с патронами, объяснив, что это снайперские, большой дефицит и их следует экономить. К винтовке прилагались три запасных обоймы, итого, успею подряд выстрелить сорок раз. Если убью хоть троих, то уже не зря сюда сел. Винтовку по-хорошему следовало пристрелять, но времени и места не нашлось, поэтому придётся всё делать в бою.
Время окончания ультиматума подходило к концу, стрелка на часах неумолимо двигалась к двенадцати. Панцирь сидел за пулемётом, причём, выглядел он спокойным, словно сытый питон. Человек без нервов, я так никогда не смогу. Сам я время от времени посматривал через прицел на предстоящее поле боя.
В половину двенадцатого на горизонте показался столб дорожной пыли. Чуть позже я различил приближающийся автомобиль. Джип, какой-то дорогой марки, чудом сохранившийся до этого времени. Даже дефицитного бензина не пожалели. В крыше автомобиля был сделан люк, из которого сейчас торчал человек, державший на длинной палке белую тряпку. Парламентёр.
Подъехав к линии укреплений на расстояние в тридцать метров, машина затормозила, двери открылись, и наружу вышли двое. Оба были одеты в гражданскую одежду, брюки и рубашки, оба были мужиками в возрасте и солидной комплекции. Они прошли несколько шагов в сторону укреплений и остановились. Тот, что стоял справа, выкрикнул в нашу сторону:
— Где комендант, говорить будем.
— Я вас слушаю, — раздался голос коменданта, усиленный громкоговорителем.
— Что с нашим предложением? Нужные нам люди сейчас у вас, мы это знаем.
— Мы вынуждены отказать, — спокойно объяснил комендант. — Можете отправляться обратно.
— Хорошо подумали? — вступил в разговор второй.
— Более чем. И мой вам совет: уходите совсем, отмените атаку, вам ничего не светит. Только зря потеряете людей.
— Спасибо за заботу, — язвительно ответил первый. — Мы как-нибудь сами решим.
С этими словами они развернулись и зашагали обратно к машине. Взревев двигателем, джип резко развернулся и, подняв ещё одну тучу пыли, направился обратно.
— Сейчас он кричит в рацию, — прокомментировал Панцирь с улыбкой, — а связи нет.
— Почему, — не понял я.
— Потому что её заглушили. Не насовсем, а на время, чтобы отсрочить залп. А у нас на такой случай есть полевые телефоны.
За нашей спиной раздался негромкий стрекот моторов.
— Вертолёты? — с удивлением спросил я.
— Квадрокоптеры с камерами и мощной оптикой, — объяснил он, — сейчас они поднимутся в воздух и через них можно корректировать огонь артиллерии.
Машина ещё не успела пропасть из вида. Между взлётом дронов и залпом артиллерии прошло от силы минут пять. Земля под ногами ощутимо содрогнулась, а спустя несколько секунд где-то вдалеке, на самом горизонте вспыхнули дымные облака разрывов. Звук пока не долетел.
Рация что-то неразборчиво проворчала, а Панцирь, услышав это, едва не расхохотался.
— Готово! — воскликнул он. — «Градов» у них больше нет, они их поставили на открытой позиции с минимальным удалением, теперь всё, если раньше у них были шансы накрыть нашу крепость, то теперь им лучше просто свалить.
Я его оптимизма не разделял, вряд ли противник настолько туп, что стал бы делать ставку на одни только «Грады», должно было быть что-то ещё. А артиллерия наша продолжала работать, теперь разрывы снарядов ложились ближе, даже можно было рассмотреть результат их деятельности. Хорошо, очень хорошо. Допустим, их там тысяча, если каждый снаряд убьёт хоть по десять, то нам станет вдвое легче.
Стреляли и по нам. Ряд разрывов (наверное, от мин) лёг прямо перед нашими позициями, почти сразу же за спиной рявкнули наши миномёты. Вдали вспухли облака дыма, пока что в счёте ведём.
А противник, казалось, и не замечает этого. С полным презрением к смерти, на расстоянии пары километров показались бронемашины. Если правильно помню, то это были БМП, хотя с такого расстояния рассмотреть было сложно. Я насчитал семь штук, а за ними ехали грузовые машины, надо полагать, тоже бронированные и с пехотным десантом внутри. Натуральные камикадзе, кем нужно быть, чтобы вот так ехать по полю, которое в этот момент перепахивают снарядами.
— Укуренные по ходу, — высказал свою мысль Панцирь, не отрываясь от созерцания поля боя через амбразуру. — А вообще, подозреваю, что это замануха, нет там ничего. И никого.
Огонь артиллерии временно ослаб, поле боя окуталось дымом, даже с дрона различить что-то было сложно. Когда я снова увидел машины противника, они уже рассыпались в боевой порядок и наступали, периодически стреляя из башенных пушек. Иногда делали это успешно. Снаряд прилетел в крайний ДОТ, пробить не смог, но, думаю, парням там пришлось несладко. Ещё два или три легли с большим недолётом, а один, напротив, разорвался у нас за спиной.
Из грузовиков (до этого места доехали только четыре, остальные остались гореть) посыпалась пехота. Наконец-то. Теперь и для нас будет работа. Как оказалось, это было ещё не всё, только часть пехоты была доставлена на машинах, остальные прибыли раньше, замаскировались поблизости и ждали сигнала. Отовсюду к нашей крепости двигались люди, стреляли на ходу, перебегали с места на место, снова падали и снова стреляли.
Панцирь выдал короткую очередь, хотя, даже на мой дилетантский взгляд, стрелять с такого расстояния было бесперспективно. Впрочем, ему виднее. Я тоже приложился к прицелу. Так, что имеем. Вот какой-то тип, вырвавшийся вперёд других, прилаживает на плечо адскую шайтан-трубу, да не одну, а сразу две. Спарка. Я прицелился ему в голову, нажал на спуск, с удовлетворением отмечая, что рука почти не дрожит. Неужели привык? Расстояние я прикинул правильно, но пуля легла в метре справа он него. Рука дрогнула? Прицел сбит? Ветер не учёл? Выяснять было некогда, он совершенно очевидно приготовился стрелять и даже близкое попадание его не смутило. Что-то мне подсказывало, что допускать выстрел из этой дуры было никак нельзя. Я просто перевёл прицел на метр левее.
Выстрел. Голова его дёрнулась, я различил даже красные брызги, выплеснувшие из затылка. Готово. Не такой уж я профан. Впрочем, через пару секунд моя жертва, будучи уже мёртвой, была накрыта разрывом мины. Вот второй такой же успел выстрелить. В нашу сторону проследовала дымная полоса. А через мгновение один бетонный ДОТ из первой линии пропал в облаке огня и дыма. Панцирь витиевато выругался и принялся поливать из пулемёта, компенсируя плохую прицельность высокой плотностью огня.
В объектив прицела попала одна из БМП. Двигалась она по диагонали к линии атаки, а под её прикрытием шагали два десятка пехотинцев, нагруженных гранатомётами. Целиком они за броню не помещались, поэтому я видел ноги идущих впереди. Снова прицелился. Выстрел. Один человек падает на живот. Стреляю снова и снова, пока цели полностью не пропали из виду.
Потом временно пришлось оставить эту машину в покое. Ей займутся другие. В этот момент другая машина подорвалась на мине (если я правильно понял), да не просто подорвалась, а превратилась в облако ослепительного пламени.
— Круто, — прокомментировал Панцирь, на секунду прекратив стрелять. — Огнефугас. Мина, а сверху бак с напалмом. И броня, и пехота, все поджарились.
В этот момент все восторги оборвались, снаряд прилетел прямо к нам, взорвавшись, кажется, у основания, к счастью, не с моей стороны. Но даже так хорошего было мало. Я теперь ничего не слышал, в ушах стоял равномерный звон, а винтовку пришлось искать на полу. Хоть бы прицел не разбился.
Он был целым, а через секунду я уже расстреливал гранатомётчиков, что подобрались к нам уже совсем близко. Попадал я примерно один раз из трёх, но и этого не хватало. В сектор обстрела Панциря они тоже не попали. Скоро подберутся вплотную и…
До меня дошло, что с выключением переднего ДОТа нашлась мёртвая зона, через которую они все теперь идут, постепенно вбирая новые отряды. Остановить их одному снайперу не под силу, точно. Спасли положение миномётчики, успевавшие перенацеливать свои орудия с поразительной скоростью. Очередная порция мин легла вдоль линии атаки, перемолов всех, кто там находился, а на место уничтоженного ДОТа откуда-то сзади выехал настоящий танк, конструкция была мне незнакома, но машина была с виду мощной. Поверх брони были наварены дополнительные стальные листы, призванные останавливать кумулятивную струю.
А справа и слева он него, прячась за обломками, солдаты ставили станки с крупнокалиберными пулемётами. Вот уж действительно камикадзе. Но это возымело своё действие, вражеская пехота была задавлена, а БМП, одна за другой, вспыхивали ярким пламенем от попадания бронебойных снарядов танковой пушки.
Я, постепенно отходя от контузии, снова прильнул к прицелу. По щеке текло что-то тёплое, прикоснувшись ладонью, я понял, что это кровь из ушей. Неслабо нас приложило. Но стрелять я мог. Ещё двое, уже отступая, упали от моих пуль. Казалось, что победа прочно за нами.