Вообще-то, идти следовало дальше, здесь по-прежнему было небезопасно, отдохнуть можно и потом, да только я к тому моменту окончательно сдулся, последние метров сто уже просто висел на плече Панциря, а ноги мои безвольно волочились по земле. Боль в бедре уже не была просто болью, она поднималась всё выше, скоро я уже не мог чувствовать свою ногу, казалось, что она распухла и сейчас взорвётся. Перед глазами у меня всё плыло, а вдобавок, несмотря на довольно жаркий день, становилось холодно.
— Всё-таки яд, — прокомментировал я, когда он осторожно положил меня на землю в углу одного из ангаров. — Смертельно?
— Не яд, — успокоил он меня, разматывая бинт, — просто сепсис, заражение крови.
— Это всё в корне меняет, — язвительно процедил я. — Как скоро сдохну? День? Два?
— Не сдохнешь, лекарства у меня есть, странно, что началось так быстро, по моим наблюдениям должно больше суток пройти.
— Видать, сильно грязные зубы оказались, — я вздохнул. — А что за лекарства?
— Антибиотики, оттуда, из Башни, — он показал стеклянный пузырёк с таблетками. — Совсем новые, не просроченные. Буду давать по одной, пока нее поправишься.
— Нас за это время найдут, — заметил я.
— Значит, судьба такая. — Выдохнул он. — Короче, вот, возьми одну и проглоти, а потом накройся вторым одеялом и лежи, только краем глаза в тот угол поглядывай, если что… с автоматом ты сейчас не справишься, вот держи.
Он вынул из кобуры пистолет какой-то современной модели.
— Держишь вот так, вот здесь предохранитель, наводишь, стреляешь. Патрон в стволе. Запомнил?
— Угу, — я кивнул, пистолет, вопреки моим ожиданиям, не был тяжёлым, удержать его смогу и одной рукой, да и выстрелить тоже. Вот только попасть в кого-то будет сложно, до сих пор всё плывёт перед глазами. — А ты сам куда?
— Воду поищу, — ответил он, протягивая мне флягу. — Твоя пуста, а в моей остался глоток, который ты сейчас истратишь, чтобы таблетку запить, а у тебя жар и пить следует много. Крепись, я быстро.
Он ушёл, забрав пустую флягу, а я, проглотив таблетки, антибиотик и жаропонижающее, приготовился ждать. Пистолет лежал под правой рукой, я накрыл его сверху одеялом, чтобы для потенциального противника это стало неожиданностью.
Таблетки подействовали не сразу, а болезнь прогрессировала. Градусника у меня не было, но, подозреваю, что он бы показал не меньше сорока. Озноб бил со страшной силой, зубы стучали, хотелось завернуться в одеяла и скукожиться в комок. Не знаю, сколько я так пролежал, минут сорок, или час, а потом понемногу стал согреваться, чуть позже меня прошибло потом, всё тело моментально расслабилось, я снова смог сфокусировать внимание на входе и протянул руку к пистолету. Вот только взять его уже не смог, измученный организм отказался думать о каких-либо гипотетических опасностях, которые не угрожают прямо сейчас. Короче, я просто заснул.
Проснулся я поздно ночью, точнее, рано утром, где-то за полчаса до рассвета. Причина пробуждения была банальной: снова поднялась температура. Не до критической отметки, как в прошлый раз, но озноб был чувствительный. Таблетки остались у Панциря, а если бы и были здесь, то какой в них толк, если нет воды? Последний факт меня сейчас угнетал более всего, одежда была сырой от пота, зато во рту пересохло, я язык напоминал наждак.
Подложив под спину рюкзак, я слегка приподнялся и снова стал смотреть на вход, который был уже ясно различим в свете утреннего солнца. Скоро там послышался шум. Поначалу я этому обрадовался, вот только скоро расслышал голоса. Это был не Панцирь.
— Заглянем, потом дальше по тропинке пойдём, — проговорил молодой голос, а в проёме входа появился тёмный силуэт.
Больше всего я сейчас хотел стать невидимкой, чтобы они зашли, окинули взглядом помещение, ничего не нашли и отправились по той самой тропинке. Вот только реальность была глуха к моим мечтам. Прищурившись после яркого солнца, молодой парень в камуфляже сфокусировал взгляд на мне (я старательно имитировал забытье).
— Прохор, — позвал он, выглянув наружу. — Кажись, он.
— Да мало ли кто может… — заворчал старческий голос снаружи, но через секунду в проёме показался второй. — Может, и он. Живой?
— Откуда я знаю, в отключке, точно. Пошли, проверим.
— А второй где? — старый подозрительно заозирался.
— Может, убит уже, мы просто труп не нашли.
— Ага, — старый сплюнул в сторону, — всех собак южным отдали, связь тоже, а нам теперь что? На себе его тащить?
— Не обязательно, Серый сказал, что живым он не особо нужен, можно и по частям.
— По ходу, придётся, — проговорил старый, а больше уже ничего сказать не успел.
Когда они подошли на расстояние в четыре метра, моя рука осторожно приподняла ствол пистолета, направив ствол в живот молодому, рукоятка лягнула отдачей, горячая гильза, ударившись об одеяла, прокатилась по кисти, а я повернул ствол на старого, который как раз сдёргивал с плеча автомат. Успел, пуля ударила прямо в грудь, опрокинув его на спину, автомат с глухим звоном отлетел в сторону.
Молодой ещё шевелился, извиваясь на полу и зажимая рану на животе руками. Я вынул руку из-под одеяла, прицелился уже лучше, после чего нажал на спуск. Голова его дернулась, во лбу появилось небольшое отверстие, а по земле стала растекаться лужа крови.
Но расслабиться я не успел, оказалось, что они были не одни. Снаружи послышался звук шагов, потом новый голос спросил:
— Вы там как? — более идиотского вопроса он придумать не мог.
— А следом послышался хрип и бульканье, потом тяжёлое тело упало на землю, а я расслышал негромкий шёпот:
— Денис, не стреляй, это я, — после этого в проёме появился Панцирь, державший в одной руке окровавленный кинжал.
— Воды принёс? — силы покинули меня, и я снова рухнул на подушку, сделанную из рюкзака.
— Принёс, и не только, — спокойно сказал он, оглядывая место боя. — Неслабо ты их, не ожидал.
— А куда деваться, — я говорил с закрытыми глазами, после напряжения к сильному жару добавилась ещё и головная боль. — Они не ожидали, думали, я без сознания, а я пистолет одеялом прикрыл…
Остальное я не рассказал, поскольку начал терять сознание, помню только, что Панцирь через силу запихнул мне в рот таблетки и влил немного воды. Вода меня немного взбодрила, настолько, что я присосался к горлышку фляги и отпил почти половину. Хотелось ещё, но побоялся, что выльется обратно вместе с такими дефицитными таблетками. После этого сознание погасло окончательно. Какие-то проблески ещё потом мелькали, кто-то нёс меня на себе, что-то совал в рот и аккуратно поил водой, не знаю, сколько времени это продолжалось.
Глава восьмая
Когда я открыл глаза, было светло, неподалёку горел, точнее, уже угасал небольшой костёр, у которого в задумчивой позе сидел Панцирь, что-то старательно помешивая в котелке.
— Где я? — спросил я и удивился, не узнав собственный голос.
Панцирь обернулся и с удовлетворением кивнул.
— Я был уверен, что ты не помрёшь. Молодость, здоровье, лекарства и вода своё дело сделали. Короче, прав я оказался.
— Сколько времени я так пролежал? — спросил я, пытаясь нащупать руками своё тело. Оказалось, что я лежу совсем голый под кучей тёплых одеял.
— Сегодня шестой день пошёл, неслабо тебя сломало, тем не менее, всё это время ситуация с твоим здоровьем оставалась стабильной, со вчерашнего дня даже температура уже не скакала. Странно, что ты только сейчас очнулся.
— Ты меня перетащил? — спросил я, пытаясь узнать место.
— Несколько раз перетаскивал, — он кивнул и поставил рядом со мной котелок, в котором булькал аппетитно пахнувший суп. — Давай, поешь немного. Там стало небезопасно, пришлось сваливать, потом в одной пустой деревне сутки пролежали, там я и одеяла прихватил. Там хорошо было, тепло, кровать есть, вода из колодца. Да только они и туда пожаловали. Пришлось… потом всё равно ушёл. Теперь вот здесь.
Я попробовал взять ложку, но руки мои, сильно исхудавшие и бледные, отказывались слушаться. Панцирь, ничуть не смущаясь, взял у меня ложку и, зачерпнув немного бульона, начал меня кормить. Выглядело это со стороны отвратительно, но ничего поделать я не мог.
— Суп, — прокомментировал он. — Картошка, кое-какая зелень, да заячьи потроха. Мясо того зайца потом съедим, тебе оно пока не зайдёт, сухое слишком.
Я с удовольствием глотал солёный бульон, а кусочки картошки просто раздавливал языком, жевать приходилось только мясо, то есть, потроха. Печень, почки, сердце. Не повезло зайцу.
Окончательно пришёл в себя я только к вечеру, то есть, был ещё слаб, но уже мог вставать на ноги. Первым делом попросился помыться. Были бы в какой-нибудь деревне, нашли бы баню и всё необходимое, а тут приходилось обходиться тем, что есть. Панцирь принёс воды из ручья, нагрел в котелке и, с помощью куска мыла и небольшой тряпочки, помог мне вымыться. Мне сразу стало легче, а то ощущения были такие, словно меня облили помоями, да, впрочем, так оно и было, все эти дни я пил и даже немного ел (хоть сам и не помню этого), а отправлял естественные потребности под себя. Видимо, Панцирь меня регулярно протирал, благо, запас тряпок у него был солидный. Одежда моя тоже оказалась постиранной, а рваная штанина была аккуратно зашита.
— Когда пойдём? — спросил я ближе к вечеру, когда мы сидели у костра (отчего-то он это место считал безопасным и позволил себе такую роскошь) и поедали жаркое из зайца с остатками сухарей.
— Дня два отлежись ещё, — сказал он задумчиво. — Потом потихоньку двинем. Нам надо к северу завернуть, там есть условно безопасные места, оттуда пойдём дальше на запад.