Вильямс развернулся и бросился к дверям. Они были закрыты. Он начал колотить в них и кричать.
— Тебе не будет лучше от этого, ты знаешь, — сказал просто Марквел.
Вильямс повернулся и отошел от двери, прижавшись спиной к стене и следя глазами за Марквелом.
— Как вы заперли дверь?
— Дистанционное управление внутри письменного стола, — секретарь тонко улыбнулся. — Я не покажу вам, где.
Вильямс пытался встретиться с ним взглядом, но большая часть лица скрывалась под черно-красным капюшоном. Плотно облегающая одежда укрывала человека с головы до пят. Это было несколько театрально, но Вильямс не смеялся. В том, что подразумевало это одеяние, не было ничего забавного. Гладкий блестящий материал имел практическое значение. Он был водонепроницаемым и не впитывал кровь.
— Знаешь, — сказал он доверительным тоном, когда Вильямс, пытался найти другую дверь из офиса, — когда ты со своими друзьями пытался избавиться от Джобиуса Трелла, была прекрасная возможность для наших служащих поставить кого-нибудь своего на это место. Но до сих пор мне не удалось ничего, кроме выполнения секретарской работы. Я надеялся, жизнь пойдет иначе, но, — он пожал плечами, — дела не всегда идут так, как мы планируем. Однако, опыт учит нас быть терпеливыми. Я не ожидал, что смогу здесь заниматься моей настоящей профессией.
Вильямс никогда раньше не ввел квома, члена гильдии убийц, но, как и большинство людей, он слышал о них. Они появлялись так часто на маскарадах, что миф уже слился с реальностью. Подвиги этих профессиональных убийц романтизировались, и это поощрялось квомом, поскольку, чем менее серьезно люди воспринимали их, тем проще им было заниматься своим ремеслом. Их услуги ценились дорого: квомов было немного. Они рассеялись по просторам Содружества, и за двести лет правительство и церковь не смогли уничтожить их. Было трудно возбудить общественное мнение против преступников, появляющихся столь редко и мгновенно исчезающих.
Один из них появился сейчас и оказался в комнате с Вильямсом.
— Я приехал вместе с новой уполномоченной. Она очень довольна моей работой. Я мог бы убить тебя и твоих товарищей до того, как вы уедете, но если бы вы не нашли Ингьяпин, не было причин усложнять дела. Ну а если нашли, я был уверен, что Антал и его люди позаботятся о вас. Ваше возвращение — это незначительная, легко разрешимая проблема. Это было очень разумно с вашей стороны прийти сюда, не рассказывая больше никому об этой истории.
— Дежурный внизу видел, как я входил.
— Это неважно…
— Тран, привезший меня сюда, захочет увидеть меня вновь.
— Ты думаешь, Комиссар будет вызывать миротворца по требованию полоумных туземцев? — Он опять весело усмехнулся. — Почему ты думаешь, что Антал не уничтожит катер после того, как первый скиммер не вернулся?
— Убийство не спасет операцию Бамапутры.
— Конечно. Если твои друзья вернутся, убью их я. Сейчас я немного отвык от этого, но убийство — дело, которое трудно забыть. Оно остается с тобой, как умение ездить на велосипеде. — Он щелкнул костяшками пальцев, этот звук разнесся по комнате. — Твое присутствие здесь даст мне попрактиковаться. Если бы это было в сентябре, я бы немного нервничал из-за того, что долго не работал, но сейчас не беспокойся, приятель.
Без сомнения, думал Вильямс, это была самая сумасшедшая беседа, в которой я участвовал за всю свою жизнь. В то же время он отчетливо осознавал, что она может стать его последней беседой.
По крайней мере, пока он говорил, он еще жил. Может быть, кто-нибудь прервет их разговор. Он уже не ждал миссис Стэнхоуп. Это, очевидно, была уловка, чтобы его заманить в ловушку.
— Как насчет остальных ученых? Они будут волноваться, если Чила Хванг и соратники не вернутся.
— Это проблема Антала, а не моя. Он изобретателен и что-нибудь придумает.
Марквел начал кружить около края стола, его движения были уверенными.
— Роковые катастрофы случаются часто в этом мире. Научный мир найдет приемлемое объяснение, поднимется небольшой шум, а потом они вернутся к своей работе.
— Если ты работаешь на Бамапутру, ты должен иметь понятие обо всем этом. Даже если так, и не думаю, что есть смысл призывать к вашей нравственности, предполагая ее наличие.
— О, квомы очень нравственны, мой любезный друг. Но, как и многое другое в жизни, она гибка, растяжима.
— Но не там, откуда я приехал. Так вас не заботит жизнь десятков тысяч транов, которые умрут, если план Бамапутры воплотится в реальность?
Марквел пожал плечами:
— Смерть — мое ремесло. Количество не пугает меня. Но между нами говоря, мне не нравится эта мысль. Будучи сам убийцей, я вряд ли вправе задавать вопросы о мотивах, по которым другие убивают. В случае с траном, который не сможет пережить быструю смену климата, нет конкретного убийцы. Здесь не будет никакого личного контакта, никакой личной ответственности. Это будет как бы естественным актом, и убивать так позорно. Каждый должен знать, в чьей смерти он повинен. В этом же акте нет личной ответственности. Мне грустно это как профессионалу. С тобой и со мной будет совершенно по-другому. Ты будешь знать, как умрешь и от чьих рук. Ты уйдешь в могилу без тревожащих душу вопросов. Разве ты не считаешь, что это приятнее? Гораздо лучше, чем угаснуть как свеча на больничной постели или быть пристукнутым по дороге с работы. Убийство лицом к лицу — это благородно и нравственно. Каждый из нас приходит к смерти со своим грузом вопросов без ответа.
— Как ты собираешься делать это? — Вильямс продолжал скользить взглядом вдоль дальней стены. Если он ничего не придумает, то будет движущейся мишенью.
— Существует множество способов. Я бы хотел быть изобретательным, насколько возможно, но твое неожиданное появление мешает этому. Кроме того, это очень частная ситуация. На самом деле нет никакой необходимости усложнять ее. Самое лучшее для меня, конечно, представить это как несчастный случай, если у меня будут трудности с выносом тела из Администрации в крематорий. — Его рука скользнула в узкий карман балахона. Когда он вынул руку, Вильямс увидел крошечный складной нож, торчащий между пальцев. Как и одежда Марквела, лезвие и рукоятка были красно-черными.
— Это не будет похоже на несчастный случай.
Марквел одобрительно кивнул.
— Я рад, что ты понимаешь, все правильно. Многие не понимают. Падают, рыдают, кричат и умоляют, хотя знают, что все это пустая трата времени. Приятное разнообразие — убить того, кто воспринимает смерть как неизбежность. — Он поднес нож к свету, любуясь им. — Ты прав. Это не будет выглядеть случайным. Зло традиционно. Как бы я ни хотел воспользоваться острейшим, для нас обоих будет проще, если ты съешь вот это. — Он протянул таблетку. Почему-то она была ярко-голубой, а не черной, не красной.
— Почему я должен облегчить тебе эту задачу? — спросил Вильямс.
— Потому что она убивает быстрее, чем за минуту, — тихо, без крови. Никакой боли. Эффективно. Если ты не примешь ее, я должен буду убить тебя острейшим. Это будет медленнее, неприятнее и гораздо менее комфортно для тебя, а конечный результат будет тот же. Хоть этот офис и звуконепроницаемый, мне придется предварительно перерезать тебе голосовые связки. Некоторые при этом громко кричат.
Теперь он целенаправленно двигался к учителю, стараясь как бы скользить, а не идти по полу.
— Сопротивление бесполезно. Я значительно крепче, чем выгляжу, гораздо сильнее тебя и быстрее. Убийство — мое ремесло. Ты знаешь, я никогда прежде не убивал ученых. Я даже не уверен, что у какого-либо квома был случай убить ученого человека. Как правило, в этом не было большой нужды…
— Вы уверены, что ни какие мои слова не смогут изменить вашего решения? Ведь вместе с моей жизнью поставлены на карту и многие-многие другие.
— Благородно. Мне это нравится. Я нечасто встречал такое. Нет, кажется, нет. Задание есть задание. Независимо от того, что я лично чувствую, у меня есть цеховые правила, которых я придерживаюсь.