- Не вмешиваться! - резко приказал полковник. - Высылаю "вертушку"...
Но события разворачивались стремительно. Возле дома притормозил бронетранспортер, на его броне сидел пьяный до невменяемости майор, бережно опекаемый лейтенантиком из прилипал, а оба они крепко держали связанную молодую чеченку. За бронетранспортером бежала вопящая женщина - наверное, мать девушки. Чтобы удержать её на расстоянии, два пьяных солдатика лениво постреливали в воздух и под ноги.
Майор уставился на Пашкова и с удиВлениЕм, заикаясь, спросил:
- Ты кто?
Капитан был в камуфляже, без погон.
- Протрезвеешь, тогда поговорим по душам, - мрачно пообещал он.
Майор вдруг весело заорал:
- Айда ко мне на свадьбу! Женюсь на этой "чешке!"
"Чешками" неизвестно почему называли чеченок. Майор скаБрезно ухмылялся.
- Отпусти девушку! - все ещё мирно посоветовал Пашков, хотя его окатила лютая злость. Он со своими парнями гоняется по горам за бандитом, а здесь какой-то придурок превращает во врагов целую деревню!
Стрелки-автоматчики Пашкова, привыкшие к разным неожиданностям, уже с оружием в руках окружили бронетранспортер.
- Поделим полюбовно! - веселился пьяный майор. - Сначала я ей брошу пару палок, а потом пришлю тебе!
- Разоружить! Под броню - заряд!
Майора, лейтенанта и солдатиков мгновенно и сноровисто лишили оружия. Девушку-чеченку сняли с брони, Пашков жестом показал ей и матери, чтобы спрятались в доме, под бронетранспортер заложили взрывчатку, чтобы не двигался.
- Пошли вон! - скомандовал Пашков майору и его банде. - Прямо по дороге! Оглянетесь - открываю огонь.
- Ты ответишь за это! - начал приходить в себя майор. - Мой батальон сделает из тебя окрошку...
Он фальцетом затянул: "И никто не узнает, где могилка твоя!"
Пашков сказал:
- Считаю до трех...
И скомандовал своей группе:
- Занять в доме круговую оборону.
Он лег у окна с автоматом, положил под руку гранаты.
- Что будет, Ваня? - К нему по-кошачьи неслышно подошла заплаканная девушка. Для неё все русские были Ванями. Ее мать онемела от страха и удивления.
- Не знаю, - вполне искренне ответил Пашков.
Но ничего особенного не случилось. С неба уже заходили на посадку два вертолета, третий прикрывал их с воздуха. Полковник все правильно понял, на то он и полковник. Из утробы опустившихся на землю вертолетов посыпались солдаты, они перехватили пьяную компанию, бредущую по дороге, и впихнули её в вертолет. В другой стали загружаться люди Пашкова. Сбежалась вся деревня, многие мужчины были с оружием, но военные старательно делали вид, что не видят этого. Да и бесполезно было что-то выяснять - мужчины тут же предъявили бы документы, что они - местная милиция или что-нибудь подобное.
Девушка, плача и смеясь, громко рассказывала всем, что произошло, и темпераментно указывала на Пашкова.
За "геройство" Пашков получил взыскание, и было отозвано представление его к званию майора: своеволие в армии не поощряется. Ему популярно, с матерком, объяснили, что он обязан был ждать, а не занимать круговую оборону.
Но Бог вознаграждает добрые поступки порою самым неожиданным образом. Пашков благополучно воевал, получил орден, командование его ценило, но не особенно доверяло, ибо помнило, как он неожиданно проявил характер. Один из рейдов его группа закончила печально. И не он, командир, был в этом виноват. Они уже возвращались с задания по совершенно, как считалось, безопасной, много раз проверенной тропе. Оставалось пройти совсем немного, когда их расстреляли практически в упор. Полегли все...
Позже Пашков узнал, что, когда он был ранен и валялся на тропе в луже крови без сознания, боевики перед уходом решили его добить. Но один из них вдруг узнал его - этот валяющийся в крови и грязной пыли русский спас от бесчестья и неминуемой смерти его младшую сестру. Боевик горячо объяснил это своему командиру, и тот решил:
- Снимите с него оружие и документы. Оставьте здесь. Выживет - его счастье, сдохнет - такова воля Аллаха.
Горная деревня, в которой когда-то геройствовал Пашков, после перемирия или призрачного мира, подписанного Александром Лебедем, прочно контролировалась боевиками. Ночью к тропе пришла девушка-чеченка, её мать и какая-то дальняя родственница. Женщины выволокли капитана с тропы, затащили в свой дом и спрятали в подвале. Много дней Пашков валялся в беспамятстве, женщины промывали его раны местной самогонкой - злой, как черкес с кинжалом, - прикладывали к ним травы. Девушка, Пашков в полубреду звал её Леной, неотлучно находилась возле него, а когда ему становилось очень плохо, даже спала здесь же, в уголке, на старых одеялах и халатах.
Полевой командир, отряд которого уничтожил группу Пашкова, был убит, И в его полевой сумке нашли документы капитана. Сопоставили факты: вся его группа была уничтожена, тела погибших развезли по родным городам печальный "Груз-200", - Пашкова на месте скоротечного боя не нашли. Значит, его, раненого, унесли боевики, а потом он или умер от ран, или его добили вот же они, документы капитана.
Елену Лозовскую, супругу Пашкова, пригласили в военкомат, сообщили о гибели мужа и передали ей орден и его личные вещи. Так Лена стала молодой вдовой...
Между тем другая Лена - чеченка - самоотверженно выхаживала Пашкова. Когда прятать раненого русского в доме стало невозможно, женщины уговорили старика - дедушку Лены, и увезли с его помощью на лошади капитана в глубь гор, к родственникам. Пашков очень медленно возвращался к жизни, он долго никого не узнавал и не понимал, где он и кто эти люди, которые кормят его с ложки, обмывают раны и, глядя на него, сокрушенно покачивают головами. Но пришел и такой день, когда он, собрав все силы, выполз на порог домика, сложенного из горного камня. Тут же к нему прижалась тоненькая девушка, обхватила его голову руками и горячо поцеловала. Она что-то гортанно выкрикивала, и, если бы Пашков знал чеченский язык, он очень удивился бы, услышав, что она выкрикивает:
- Ты - мой! Смерть сжалилась и отдала тебя мне живым!
Девушка, которую он по-прежнему звал Леной и считал, что это её имя, до войны училась в школе, кое-как говорила на русском. Она и рассказала Пашкову, что с ним произошло.
Заканчивалась уже короткая горная осень, надвигались дожди, холодные ветры, а там - и зима. Мама Лены и её сестра ушли вниз, в свою деревню. Лена объяснила, что через неделю-две все тропы с гор будут закрыты, станут непроходимыми. "Пойдем и мы в деревню", - просил Пашков Лену.
- Ты не осилить эту дорогу. И там тебя убьют. Или посадят в яму, как раба. Мы останемся здесь до весны, пока ты не окрепнешь. Здесь тебя не обидят.
Все "население" домишек, прилепившихся к склону горы, составляло несколько стариков и женщин - мужчины воевали. Все лето старики и старухи делали запасы на зиму - жизнь здесь была суровой. Когда у Пашкова прибавилось сил, он стал выполнять мужскую работу - колоть дрова, расчищать от крылечек снежные завалы. Один из стариков с совершенно непроницаемым лицом принес Пашкову автомат с двумя полными рожками. Капитан понял, чего от него ждут, и отправился на охоту.
Горного барана он снял со скалы буквально в трехстах метрах от домишек. Это он умел - убивать, этому его научили. Мясо поделили на всех, и теперь уже на Пашкова смотрели с надеждой - этот неверный, муж пришедшей снизу девушки, поможет им пережить зиму. Что он её муж, никто не сомневался, иначе почему запрятала в горах? А что не спят в одной комнате тоже понятно: живого места на теле не было от свинца, умная женщина всегда бережет своего мужа.
Край этот был непуганого зверя, даже отголоски жестоких боев сюда не долетали, и Пашков редко возвращался без добычи. "Такой хороший зимы у нас давно не было", - говорили старики, у которых не хватало сил ползать в снегах и по скользким тропам за зверем, но разделывали тушу барана или козла они умело.
Ложились здесь спать рано, с сумерками, керосин очень берегли, в блюдечки наливали растопленный жир, пристраивали фитильки из старых скрученных тряпочек. Это был особый замкнутый мир, здесь не понимали, почему там, далеко внизу, люди убивают друг друга и что это такое - свобода и независимость. Пашкову временами казалось, что он так жил всегда - в домике из черного камня, отрезанном от остального мира горами и снегом. Он пытался расспросить у Лены, где они находятся, но названия горных деревенек были ему неизвестны и, как ни старался, восстановить в памяти карту не мог.