- В психушку его?
- Может быть...
- Самое странное, - уже без принуждения объяснила все до конца Виолетта Петровна, - что у Благасова созрел встречный план. И тоже убрать СтавРова И Брагина, чтобы остаться единовластным хозяином "Харона" и нового коммерческого кладбища.
- Вот так они и стакнулись, - Рэм Спиридонович посмотрел на Виолетту с некоторой долей уважения, - я так думаю, что у вас сейчас идет состязание: кто кого раньше прикончит.
Он задумчиво протянул:
- Не понимаю, зачем было убирать эту соплю - Ольгу Ставрову? Лишний труп - лишние хлопоты...
- Это была инициатива Волчихина, - словно оправдываясь, торопливо объяснила Виолетта Петровна. - Она, Ставрова, стала активничать, оспаривать завещание, нацелилась на треть "Харона". Волчихин посчитал, что если её убрать, муж, так скоропостижно ставший вдовцом, судиться не станет, плюнет на "Харон" и все, что с ним связано. А я узнала, когда дело было сделано.
- Значит, Волчихин,.. - Рэм Спиридонович очень выразительно посмотрел на Бредихина. - Недооценили мы с тобой Марата Васильевича, Герман. Думали услужливый, жадный, мелкий человечишко. А он, сволочь, своими расстрелами да взрывами всех всполошил, уголовка свою агентуру мобилизовала, друзья-"коллеги" запсиховали... Если так дальше пойдет, придется не в подполье уходить, мы и так в нем сидим, а в подземелье прятаться! Ну, мы ещё об этом с тобой поговорим, посоветуемся...
Заметив, что Виолетта Петровна лихорадочно поправляет узенькое платьице на коленях, сорвал на ней злость:
- Прекрати выставляться! У меня на таких, как ты, иммунитет давно выработался!
Виолетта сжалась в испуге, притихла. Рэм Спиридонович заметил это, проворчал:
- Так-то лучше... Твой Волчихин - недоумок, он хорош был в прошлом, когда законами прикрывался и как за щитом прятался за своей "конторой, которая все могла. А сейчас... Везде наследил - и в расстреле похоронщиков, и в убийстве Ольги Ставровой. И не смог ни взорвать, ни расстрелять этого журналиста-следака. Зачем ты с ним имеешь дело?
- А с кем прикажете? - язвительно спросила Виолетта. Она окончательно пришла в себя. Похоже, с нею вели переговоры и не собирались её сдавать ни Благасову, ни ментам.
- Хочешь схватить миллионы? - насмешливо спросил Рэм Спиридонович.
- А что в этом плохого? - наивно округлила глаза Виолетта.
- Мы тебе поможем, - Рэм Спиридонович потрепал Виолетту ладонью сухой, крепенькой - по щечке. - Если ты будешь послушной девочкой.
Он сказал Герману Михайловичу:
- Дай ей лист бумаги и ручку...
Когда Бредихин положил перед Виолеттой лист бумаги и шариковую ручку, Рэм Спиридонович приказал:
- Пиши... Чистосердечное признание... Я, Виолетта Петровна Благасова, заявляю, что по моему заказу были убиты в ресторане "Вечность" руководители фирмы "Харон" Брагин и Ставров...
Виолетта Петровна положила ручку на стол, заплакала - жалкая, сломленная.
- Не могу. Это же... Это мне приговор!
- Пиши, девочка... И не трепыхайся. Если будешь вести себя хорошо, эту бумажку никто и никогда не увидит.
- Я могу дать честное слово, что,.. - пролепетала Виолетта.
- Ты шлюха! - безжалостно оборвал её Рэм Степанович. - Какая цена честному слову шлюхи? Тебя открыто сюда привезли, ты нас видела и есть только один вариант решения: если ты заартачишься - тебя увезут отсюда в багажнике машины с мешком на голове. Хочешь сдохнуть? Мы удовлетворим это твое желание...
- Пишите, Виолетта Петровна, - спокойно посоветовал Герман Михайлович. Тем, кто с нами честно сотрудничает, ничего не угрожает... Даже наоборот...
- Кто все-таки вы?
- Со временем узнаете.
Виолетта Петровна высушила платочком слезы и принялась старательно писать то, что диктовал ей Рэм Спиридонович...
...Они уезжали из Загорянки вместе - Виолетта Петровна и Бредихин - но каждый на своей машине, Герман Михайлович впереди, Виолетта за ним следом, на безопасном расстоянии в двадцать метров. Доехали до Окружной дороги, Бредихин поморгал задними фарами, предлагая остановиться. Виолетта притормозила, и он подошел к её машине.
- Дальше наши пути-дороги расходятся?
- Как вы пожелаете, - ответила Виолетта. - Вы, кажется, хотели меня изнасиловать? Зачем же отказываться от хороших намерений?
- С юмором у вас все в порядке, - отметил Бредихин. - Командуйте, куда. Можно и ко мне.
- Уж лучше ко мне, - сказала Виолетта. - Благасов на даче, дома никого нет. Теперь я поеду впереди, вы - за мной. Не потеряйтесь, а то много потеряете, - скаламбурила она.
Когда приехали, Виолетта быстро приготовила кофе, спросила:
- Выпьешь?
Она перешла на "ты", впереди были "упражнения в постели", как она это иногда называла, и не стоило изображать излишне вежливых личностей.
- Не хочу, - отказался Бредихин.
- А я выпью, - решила Виолетта Петровна. - У меня до сих пор после задушевной беседы с твоим шефом руки дрожат.
- Да ты не особенно расстраивайся, - утешил её Бредихин. - расписку твою он, скорее всего, взял по старой привычке. И хода ей не даст, пока ты не вызовешь у него сомнения. Он человек, хотя и своеобразный, но справедливый. Старается соответствовать своему имени: Рэм - революция, Энгельс, Маркс - жесткость борьбы и мудрость мыслителей... Он тебя ещё генеральным директором "Харона" сделает, чует мое сердце.
Виолетта принялась ворчать:
- Вот так бы он и сказал сразу, меньше бы пыли было. А то напугали бедную беззащитную женщину до того, что у неё все опустилось...
Бредихин расхохотался, а она лихо выпила, расстелила постель, осмелевшая в родной обстановке, распорядилась:
- Раздевайся, гость нежданный, но желанный. У меня есть только один надежный способ снятия стресса...
Бредихин нащупал выключатель, погасил свет, сорвал с неё платье, толкнул на постель. Она жарко его поцеловала и прошептала с хорошо отработанным придыханием: "Возьми меня, сучку..."
Лишь позже, когда отношения Виолетты с Бредихиным устоялись, она несколько раз встретилась с Рэмом Спиридоновичем для делового разговора о дальнейших действиях, узнала с кем свела её непутевая судьба-шалава - с грозным Мамаем, о котором даже Волчихин говорил вполголоса и с видимым трепетом. Мамай стоял во главе жестокой бандитской группировки, контролирующей поставку и сбыт наркотиков и обложившей данью магазины, фирмы, акционерные общества и прочие заведения в обширном районе. В его группировке была военная дисциплина, безусловное выполнение приказов, тщательная конспирация. И не было ни одного случая предательства, так как мгновенно устранялся любой, в ком начинали сомневаться. "Харон" и кладбища были лакомым куском - легальная фирма со стабильным доходом и с тайниками в могилках: кому придет в голову искать наркоту у покойников? И возможность прятать концы в воду, то бишь в землю - своих, павших на поле непрерывных междуусобных войн, и чужих, тех, кто должен был исчезнуть бесследно. Многие тайны хранят кладбища, многие, отнюдь не праведные, поступки надежно укрывает могильная земелька.
Но ни ближайшее окружение Рэма Спиридоновича, ни тем более Виолетта Петровна не знали, кто же он такой - Мамай. Рэм Спиридонович Мамаев, бывший полковник внутренних войск, больше десяти лет был начальником колонии со свирепым режимом в северных отдаленных местах. Через колонию прошли десятки тысяч осужденных за тяжкие преступления. Иные из них отбывали сроки и выходили на волю, другим улыбалось счастье и они подпадали под амнистии. Некоторым Мамаев помогал сократить сроки, используя всевозможные "зачеты": за примерное поведение, добросовестный труд, активность в общелагерных делах. Тех, кто приглянулся, он заносил в свою личную. строго секретную картотеку, где значилось и то, где найти нужного человечка после его освобождения. Особенно его интересовали лица, связанные с наркотой.
Когда лагерь ликвидировали, полковник Мамаев написал рапорт с просьбой об уходе на пенсию. Он был ещё не старым человеком, так как ему тоже шли "зачеты" - за север, специфическую службу, в которой особо ценились отсутствие сострадания, колебаний, сомнений. Мамаев неторопливо, с оглядкой, с проверками и перепроверками создал из уголовников, занесенных в его картотеку, группировку, спаянную и прошлыми и новыми преступлениями.