Как всегда неожиданно позвонила Татьяна. Она желала знать, все ли в порядке у Алексея, не ссорится ли он со своей юной супругой, потому что молоденькие девушки очень обидчивы и требовательны.
- Господи, тебе-то до этого какое дело? - удивился Алексей.
- Я чувствую себя ответственной за тебя, - вполне серьезно заверила Татьяна.
Алексей вздохнул. Она принадлежала к особой породе женщин, которые, представься им такая возможность, собрали бы вокруг себя всех своих мужей и любовников, угощали бы их чаем и были счастливы.
- Как твой супруг, а мой бывший друг? - решил отплатить ей той же монетой Алексей.
- У него трудности. Спонсор, этот несносный банкир Березкин, после того, как я ему, пардон, отказала, решил, что информационное агентство ему в убыток, - не смущаясь, проинформировала Татьяна бывшего супруга. И добавила:
- Кстати, муж всегда говорит о тебе только хорошее и не обижается...
"Глупа, какой и раньше была", - определил Алексей. И вежливо ответил:
- Я на него тоже не в обиде. Даже благодарен, что он дал возможность мне узнать других женщин.
Татьяна вздохнула:
- Ты по-прежнему несносный, Алексей. Иронизируешь тогда, когда положено грустить.
И тут его осенило. На кой ляд ему искать какую-то "щелку" там, на турецких берегах? Штырь прав - мужик с женщиной вызывает гораздо меньше подозрений, чем угрюмый или даже развеселый шатун. Тем более, что в одиночку в Анталию летают на отдых крайне редко - с друзьями, с подругами, в тургруппах.
- Вот собираюсь отдохнуть, - мимоходом сообщил Алексей Татьяне. Это была близкая ей тема и она охотно откликнулась:
- Куда, если не секрет?
- Все птицы летят на юг, все русские устремились в Анталию. У меня есть редакционное задание - написать материал - так что приятное с полезным...
- Завидую твоей жене, - вздохнула Татьяна. - Этой, как её - Мае или Рае.
- Тае, - поправил Алексей. - Но я лечу один.
- Чего вдруг? - оживилась Татьяна.
- Ей противопоказано солнце, - сообщил Алексей. - побудет с родителями.
- Так она ещё и болезненная, бедняжка? - участливо осведомилась Татьяна.
"Какой стервочкой ты была, такой и осталась", - усмехнулся в душе Алексей.
- А я вот мечтаю побывать в Анталии, - грустно произнесла Татьяна. Все мои подруги уже там отдыхали, щебечут про тамошние быт и нравы, а я молчу, как сиротинка.
Алексей решил, что его бывшая жена вполне созрела для его делового предложения:
- Присоединяйся ко мне, отдохнем вместе.
Татьяна умолкла, и Алексей готов был побиться об заклад, что в её хорошенькой головке сейчас прокручиваются варианты, как в миникомпьютере.
- Не по карману, - вздохнула Татьяна. - У супруга временные финансовые трудности.
- Таня, - сказал Алексей. - Я же приглашаю тебя. Ты по-прежнему все такая же хорошенькая?
- Я постараюсь, чтобы тебе не было... неудобно со мной показаться на людях.
Она приняла его предложение без особых колебаний. Правда, для успокоения собственной совести изрекла:
- Мы ведь не чужие, правда, Алексей?
- Еще какая правда! - согласился Алексей и вспомнил некстати, с каким остервенением выбрасывал двуспальную кровать на помойку.
- Я тебе так благодарна, Алеша! - заворковала Татьяна, придав голосу самые интимные оттенки. - Но...
- Конечно, никто не должен ничего знать, - понял её Алексей.
- Не стоит разрушать то, что есть, и склеивать разбитые горшки, глубокомысленно изрекла Татьяна. - Для мужа я уеду к своей сестре на Украину. Сколько я там пробуду?
- Дней восемь-десять.
- Я почти счастлива, - заявила Татьяна.
- У тебя сохранилось свидетельство о браке? - спросил Алексей.
- Конечно. Это ведь все равно, что реликвия.
- Не забудь его прихватить с собой.
- В самом деле, не будем же мы жить в отдельных номерах. Как-никак родственники...
Алексей хотел сказать ей, что таких "родственниц" по общей постели у него наберется с десяток, но решил не отправлять женщине хорошее настроение и сладкое предчувствие приключений.
Татьяна всегда была шустрой деловой особой и несколько дней носилась по Москве по адресам и чиновникам, указанным Никитой Астраханом, оформляя документы и авиабилеты.
Никита допытывался у Алексея:
- Зачем ты туда летишь? И зачем тащишь с собой бывшую супружницу, подставляя её под опасность?
Алексей проигнорировал первый вопрос и ответил сразу на второй:
- Ей ничего не будет угрожать. Я об этом позабочусь.
- У Марка Пашкова дважды было железное алиби, - некстати напомнил Никита. - и оба обеспечивала, не ведая того, его первая жена.
Алексей обозлился и расстроился:
- Никита, ты мне друг, но в твою смазливую физиономию я въеду сейчас с большим удовольствием. Можешь помочь - поспособствуй, а на нет и суда нет. Не обижусь.
- Ну-ну... - пробормотал Никита.
Алексей с приличествующей грустью сообщил Тае, что изверг-редактор посылает его в Мордовию писать большую статью о бывших бериевских лагерях, и попросил Андрея Ивановича удержать её от проводов.
Тесть, конечно, знал, в какой поход собрался Алексей, но не осуждал его, желал удачи, наоборот, старался подбодрить:
- Алексей, рисковый ты парень, но такие живут долго. Закон зоны...
Что имел в виду Андрей Иванович, он же Юрась: зоны, которые прошел, или страну, которая превращалась в "зону", Алексей не понял, но уточнять не стал.
- Яков Михайлович отвезет тебя в аэропорт, - предложил Андрей Иванович.
- Не надо. Я не обеднею, если потрачусь на такси, а лишних людей вовлекать не стоит.
- Правильно мыслишь, - одобрил Юрась. И словно его зять собирался в какую-нибудь заурядную поездку, сказал:
- Когда вернешься, побазарим о твоем и Тайкином будущем.
Юрась был крепким мужиком, и Алексей даже подумал, что ему бы не пивбарами и саунами командовать, а какой-нибудь управой или округом порядка было бы поболее, нежели сейчас.
Перед отъездом Алексей побывал на могиле Ольги. Он стоял у её бюста и молчал: что говорить? О том, как далеко уводит его дорога от родных погостов? Или что вынужден он будет взять на свою душу грехи малые и большие, но делать нечего - чистенькими становятся лишь после смерти и то, если Всевышний пожелает. Алексей не сомневался, что Ольга - замечательная юная женщина - его бы поняла и отпустила бы все грехи его - нынешние и ближайшие.
Он поймал себя на мысли, что на кладбище он уже не смотрит больше холодными и равнодушными глазами. Это была странная, малюсенькая частица его России, к сожалению. открытая всем современным страстям и напастям. И родные могилы - это не только холмик, плита, под которыми покоится его Ольга, это все, кого укрыла русская земля.
Сима-пономарь, завидев Алексея, заспешил к нему откуда-то от своей (чужой?) недостроенной или, как он говорил, недоделанной часовенки.
- Говорят, ты теперь здесь хозяина? - без особого почтения поинтересовался он.
- Кто такое говорит?
- А Сергей Викторович Сойкин. Большим он уважением к тебе проникся с тех пор, как ты шуганул отсюда благасовских эсесовцев. Тут какие-то пришли вроде бы дань-охрану наложить на кладбище, так он им и говорит: не возражаю, только посоветуюсь с зятем Юрася, который Алексей Георгиевич. Ты б видел, как они чуть не бегом к своим иномаркам топали...
"Ну, все путем, - невесело подумал Алексей. - Осталось мне в Турцию слетать да в зону сходить - совсем стану авторитетом".
Сима чутко уловил его настроение, просил понимающе: "Может, сбегать? Так я мигом... Окажи честь, хозяин, ударим русским характером по граненым стаканам".
- Поэт-песенник, - улыбнулся Алексей. - А где Анька?
- Здесь она, недалеко. Если надо, живьем приведу.
Алексей дал ему денег и вскоре Сима возвратился с бутылками и Анькой, бросившейся обнимать Алексея. Они зашли в часовенку, Сима благоговейно разлил водку в стаканы, приговаривая: