— О чем задумался — детина? — Рудик всё-таки отреагировал на вселенскую задумчивость Паши Ковальского таким вопросом. Сейчас они сидели в домике Рудика одни: Камило радостно возился во дворе с автомобилем, как ребёнок с новой игрушкой. Весёлый нрав Камило неприятностями трудно изменить. Сейчас он окунулся в свою стихию: есть оружие и автомобиль, за этими вещами надо ухаживать; есть опасности, которые надо преодолевать; конечно, можно и сдохнуть, но то уже зависит от судьбы и, добавлял Камило, от твёрдой руки и меткого выстрела. Судьбу и обмануть можно, даже нужно.
Денёк выдался безветренный, поэтому в доме было душно от застоявшегося воздуха. Почти осязаемый вязкий воздух тихо месил вентилятор, своими маленькими пластмассовыми лопастями разгоняя духоту и остужая лицо Паши. Ковальский сейчас был чем-то озабочен, поэтому не замечал бисеринок пота, выступившего на коже лба из-под его знаменитой кепки. Точно не женщинами — это Рудик определил наверняка. Ведь Паша даже не сильно реагировал на Светочкины прелести. А как можно не реагировать на её прелести? Никак нельзя. Это говорит о том, что у друга что-то случилось с его полусвихнувшимся умом. Голова — дело тонкое. Надо бы Пашу срочно женить на хорошей девочке, но кто выдержит его постоянные закидоны. Чувство меры — оно вообще у Паши в хроническом дефиците. Хорошая девочка за Пашу не пойдёт, а плохая может Пашу побить или в дурку сдать.
На вопрос Рудика, Ковальский только печально вздохнул и начал вести себя несколько суетно, о чём говорили судорожные движения его рук и диковатый взгляд на его физиономии.
— Меня последние три дня коровы беспокоят, — с вымученной улыбкой признался Паша, искоса взглянув на друга и по привычке поправляя свою кепку с фольгой и серебряной ложкой. Что делать? Хоть другу надо излить свою душу — домашние его никогда не понимали, и сейчас не поняли. Не с котами же разговаривать. Вот только поймёт ли Рудик всю широту проблемы? Он же сам не великого ума: прямо скажем весьма средний ум у друга Рудика.
Рудик ошарашено присел на табуретку и с изумлением, которое не смог скрыть, уставился на Павлика:
— В каком смысле тебя достают коровы? — переспросил он. Вот нашёл же чего спрашивать. Может лучше было бы отвлечь Пашу от его очередного затыка, а не обострять его новую умственную проблему.
— Тёлки меня тоже беспокоят….и быки, — признался Паша. Признаваться, так признаваться.
— Воооон оно как….и тёлки с быками, — протянул Рудик. Он лихорадочно думал: каким образом коровы с их рогами и хвостами смогли допечь Пашу, что он так расстроился, может, копытами. Где в этом городе он смог углядеть коров, быков и тёлок? Рудик начал понимать, что просто напросто Павлика накрыло в очередной раз: привет палата в психушке и добрые толстые санитары. Вот как его отвлечь от бредовых мыслей? Ведь корове…тьфу ты….козе понятно, что это Паша расстроился из-за убитых им в горах бандитов. Для любого человека убийство это стресс, вот на Пашу этот эпизод и подействовал негативно. Сам Рудик до сих пор не может прийти в себя: периодически его потряхивает, как вспомнит этот случай. Это вам не в «Сталкере» замочить штук двадцать врагов. Чего говорить о слабой Пашиной психике. Ай, шайтан, свихнулся друг Паша на этой почве конкретно. Некоторые допиваются до белочек, некоторые до енотов, а наш Паша сразу корову словил. Ага, чего мелочиться. Психиатры из местной психушки будут довольны — ведь с клиентом всё ясно — сбрендил болезный от такой жизни. Бывает. А если Паша начнёт им заливать, что это он совершает в горах массовые убийства, то может загудеть в дурдом надолго — там целые палаты с такими «героями». Рудик однозначно решил, от греха подальше, что надо присматривать за Пашей, далеко не отпускать болезного от себя, а то с его длинным языком как бы ни пострадать самому.
— Я даже катрен очередной сочинил, — признался Паша. — Озарение свыше пришло, ага.
Он достал из кармана своих штанов помятый и немного заляпанный листок бумаги.
— Вот ознакомься с моим новым гениальным откровением, — протянул листок Паша другу. Парень автоматически схватил протянутый ему листок. Пришлось Рудику, не откладывая это дело в долгий ящик, расшифровывать корявый почерк свихнувшегося человека.
Прочитав строчки внезапного озарения, так некстати настигшего мозг товарища, Рудик ничего не понял, ибо текст гласил: «Боль и печаль грядёт земному люду. Проникнет зло с окраины миров. Исчезнут масло, сыр, кефир и молоко коров. Увы, но скоро грянет час, когда скоты разделают людей на мясо».
Рудик добросовестно пытался понять, что насочинял Паша. Ага, очередное пророчество о конце света, каких в истории человечества насчитывалось тысячи. Очередная возбудившаяся кликуша осчастливила общество известием, что миру осталось жить совсем немного — вот-вот и капец. Святая Книга пугает Вторым Пришествием, индейцы пугают окончанием календаря, а Паша Ковальский принёс в мир дурную весть, что исчезнет кефир. Беда, однако. Кефира Паше оказалось мало, и он решил всех напугать неведомыми скотами, мечтающими съесть людей. Диагноз понятен даже человеку, далёкому от психиатрии.