На такие предложения своего ИИ Семён потребовал от него большой словарь скабрезных выражений, причём на всех языках. Это для того чтобы обложить зарвавшегося ИИ вдоль и поперёк.
Да, надо этого свихнувшегося ИИ чем-то занять. Вот, например, пусть займётся, что ли собирательством. Пусть ищет клады, всякие заначки и закладки, тайники. ИИ явно не хватает эмоций. А акизитивная эмоция, чем не эмоция. Тяга к собирательству это довольно сильная эмоция.
Пришлось Семёну проводить тонкую настройку своего ИИ, перенаправляя часть его ресурсов с исследования местной философии, от которой можно свихнуться, на собирательство. Но надо было надзирать над действиями своего ИИ: Семён уже давно понял, что его ИИ очень увлекающаяся натура, теряющая берега и не знающая меры. Что на него так подействовало? Неужели местная убогая научная мысль? Да какая здесь наука? Эти гуманоиды только совсем недавно точно знали, что их планета покоится на Трёх Китах. Далеко от этой космологической идеи они так и не продвинулись. Если хочешь хорошо посмеяться, то почитай их последние научные измышления, например, как они ловко доказывают такую идею, как Теорию Большого Взрыва. Которая вовсе не теория, а обыкновенная математическая модель с кучей изъянов. Но, это не помешало гуманоидам создать целую секту Свидетелей Большого Взрыва и с пеной у рта доказывать, что вся Вселенная возникла из «точки сингулярности». А кто с ними не согласен, тот дебил, ренегат и гад. Уточнять у этих Свидетелей, что такое «точка сингулярности» нельзя — это равносильно, как в душу нагадить. Этот момент, когда вся Вселенная была, по их мнению, сжата в одной точке, остается для местных умников загадкой. Ведь тогда надо как-то объяснить сочетание взаимоисключающих условий: бесконечной плотности и бесконечной температуры. Со времён Трёх Китов их наука сделала маленький шажок вперёд, но при этом широко шагнула куда-то в сторону. Всё верно: с цивилизациями первого уровня всегда так бывает. Большинство таких цивилизаций не выживает, так как они не могут решить простейшие задачи и совершенно не знают, что делать, когда на планете они сожгут последнее дерево и последнюю кучку угля, когда из океана выловят последнюю кильку. Вопрос решаем, но не для их умов.
Резидент отвлёк своего ИИ от завиральных идей, озадачив того поиском кладов, тайных хранилищ, закладок и заначек. ИИ искать клады понравилось и, вскоре, он представил шефу список из нескольких миллиардов пунктов. В этот список вошли древние клады, секретные государственные хранилища, тайники, устроенные как добропорядочными гражданами, так и преступными элементами. В списке фигурировали даже заначки устроенные супругами в тайне друг от друга. Всё это хорошо, подумал Семён, что ИИ отвлёкся от дурных мыслей, вот только не очень хороша такая детализация и настораживает прозвучавший тревожный звоночек: ИИ, почему-то теперь стал относиться к этим кладам, как к своему имуществу и очень ревностно отнёсся к начинанию Семёна выдать криминальные закладки местным представителям власти, а именно товарищу Надежину. ИИ вдруг оказался весьма скаредным и жадным искусственным существом. Он доказывал начальнику, что такая корова в их хозяйстве им самим пригодится и негоже её отдавать кому попало. Приходилось с боем выбивать у него координаты тайников, устроенных разного рода деловыми людьми. Максим Сергеевич Надеждин не знал, что самому инопланетному резиденту приходилось выбивать у своего ИИ координаты таких тайников, чтобы выдать их Надеждину. Зато в местных правоохранительных кругах имя Максима Надеждина стало покрываться ореолом мистики и непоколебимого авторитета. Все знали, что этот Надеждин заткнёт своим умом даже Шерлока Холмса. Врагам Надеждина пришлось до поры до времени прижать хвосты, так как странные дела стали происходить под Луной. Этот Надеждин был каким-то неуязвимым, а вот его противники просто физически исчезали: кого отправляли на нары, кто сам стрелялся, кто в бега подавался.
Почему-то ИИ был неравнодушен к Рудику Широкову и Павлику Ковальскому. Может потому, что он в них увидел родственные души, такие же увлекающиеся и не знающие берегов.
Как только Ковальский получил свободное время от своих занятий в домашней винокурне, так он снова направился к другу Рудику: ведь надо было продолжить общение с потусторонним миром. Ну, кто бы сомневался, что он забудет о таком мероприятии.