«Во как! – уныло подумал Громов. – Он уже генерала Лушина просто Петром Геронтьевичем называет. Во как! Может, без него обойтись? Хорошо бы, да не обойдешься. Во вырос парень!.. Быстро. Слишком быстро. Как это он так незаметно вырос?.. Помоев! А?! Как он это ввернул: “Помоев может съездить”. Помоев самостоятельно разве что в сортир сходить может, да и то обмарается. Да… ловко!»
– Мне сейчас, Андрей Александрович, хотелось только в принципе с вами оговорить… а остальное ты, Ондрей, сам, конечно, если сможешь… приказ, он будет, но как повернуть, а Помоев – тут, как говорится, две большие разницы, – замямлил, путаясь в словах и намерениях, подполковник. – Только в принципе, если все совпадет…
Никитин улыбнулся широко и хищно. Наклонился над Громовым:
– А в принципе вы, Владимир Иванович, всегда на меня можете рассчитывать.
Никитин взял со стола письмо и запустил в мало прозрачный полиэтиленовый пакет – шш-ш-ш-а-а-х!
– А как… по письму дела идут, хорошо? – почти умоляюще проокал Громов.
– Да, работаем… Непросто… – Никитин снял трубку и набрал короткий номер. – Помоев? Никитин. Машина у второго подъезда. Через пять минут. Все, – повесил трубку. – Извините, Владимир Иванович.
Громов ухватился за высокие подлокотники кресла и трудно выжал свое рыхлое тело. Поплелся к выходу.
Никитин прикрыл дверцу шкафа, глянул на себя в полуростовое зеркало. Тряхнул головой, и светлые пряди волос очень естественно легли, хорошо увязались со штатским кремовым костюмом. Эти прямые, довольно длинные волосы, прямой нос, голубые глаза, хорошо очерченный подбородок – было в Никитине что-то не современное, что-то даже от прошлого века. Был он похож на, может быть, есаула, что ли, гвардейского уланского ее высочества полка.
Глава 3
Улан у дешифровальщиков
Никитин пробежал по стеклянному переходу в подсобное здание и упруго взлетел на четвертый этаж. Он знал шифр шифровальщиков. Поэтому, не постучав, набрал нужную комбинацию цифр на дверном замке и отодвинул обитую железом дверь. В комнате было полутемно. Окна зашторены. Но ослепительно яркие двухсотсвечовки горели над рабочими столами.
– Здравствуйте, товарищи!
– Как хорошо, Андрей Александрович, что вы зашли. Здравствуйте, – двинулся к Никитину завлаб Воронов – высокий, узколицый, в золотых очках.
Крепко пожали друг другу руки и не торопились кончить рукопожатие. Смотрели испытательно – глаза в глаза.
– Есть? – выдохнул Никитин.
– Да вроде. – Воронов пытался высвободить свою руку, но Никитин не выпускал.
– Хайло! – негромко рявкнул Никитин, не спуская глаз с Воронова.
В глубине комнаты вскочил за столом криволицый носатый человек.
– Позвоните, Хайло, на второй подъезд, пусть Помоев подождет меня у машины.
– Есть! – Хайло склонился над аппаратом.
– Показывай, Сережа, – сказал Никитин, а руки Сережиной все не выпускал. Воронов еще вежливо подергал и застыл. Никитин выпустил руку.
Воронов прошел к своему столу, предложил Никитину свое место – напротив лампы. Никитин сел. Воронов придвинул другой стул и присел рядом. Стол был совершенно пуст. Пустая поверхность стола ярко светилась.
– Докладывайте, Хайло! – не оборачиваясь, сказал Воронов.
Хайло обежал вокруг стола и положил в яркий светящийся круг стопку одинаковых двойных листов.
– Докладывайте, – сказал Никитин.
– Копия, – сказал Воронов.
Никитин осторожно читал знакомый наизусть текст:
«С Фесенкой мы все дальше и дальше… Мне кажется, на него давит какой-то груз… Но в разговоре все отрицает. Говорит, как всегда: “Не бери в голову!” С Лизой тоже контакта нет. Все они чего-то суетятся, не знают покоя.
Помнишь, Маркуша, охоту в Елизово? Небо, звезды, огоньки на дамбе. Нехитрая еда, портвешок. Родничок около дома Захара Ефимовича, рыжую суку Жучку. И невыносимо скучно, когда еду теперь по этим местам и думаю, что никогда больше ни тебя не увижу и вообще никогда…»
Хайло снял верхний лист. Под ним был точно такой же с тем же текстом. Но несколько строк были обведены красным карандашом.
«…Но в разговоре все отрицает. Говорит, как всегда: “Не бери в голову!” С Лизой тоже контакта нет. Все они чего-то суетятся, не знают покоя.
ПОМНИШЬ, МАРКУША, ОХОТУ В ЕЛИЗОВО? НЕБО, ЗВЕЗДЫ, ОГОНЬКИ НА ДАМБЕ. НЕХИТРАЯ ЕДА, ПОРТВЕШОК. РОДНИЧОК ОКОЛО ДОМА ЗАХАРА ЕФИМОВИЧА, РЫЖУЮ СУКУ ЖУЧКУ. И НЕВЫНОСИМО СКУЧНО, КОГДА ЕДУ теперь по этим местам и думаю, что никогда больше ни тебя не увижу и вообще никогда…»
– Ну? – сказал Никитин.
– В отмеченном куске интересная особенность. Долго вертели и нашли. Сегодня.