– Нет, нельзя так смеяться, люди…что пережили. Злые мы, – ехидно резюмировал Кирилл.
Михаил посмотрел на друга ясными глазами, в которых еще искрились задорные огоньки, и, подняв указательный палец вверх, менторским тоном произнес:
– Помнишь, кто сказал…для конкретной семьи трагедия…
– А для историка факт! – подхватил Кирилл хорошо известную им обоим любимую фразу их профессора.
Рядом с Кириллом уже выросла небольшая стопка из прочитанных листков, заполненных ровным аккуратным почерком. С каждым письмом Кирилл становился все суровее. Он сидел на чердаке, обхватив голову руками, и уже не видел, что написано в предельно ровных строчках. Как на кинопленке перед ним проносились кадры его жизни: вот курсовая про фашистские концлагеря, вот их тупое ржание с Михаилом, вот кинохроника с пугающими картинами из гетто, а вот их циничное обсуждение увиденного со Славой.
Кирилл резко встал и стукнулся головой о деревянную балку. Он и забыл, что заходил на чердак согнувшись. Молодой человек потер место удара, а потом с удивлением вытер выступившие на глазах слезы. Их не было уже очень давно, лет десять точно. Эти соленые капельки словно сорвали с него какие-то цепи, которые держали его в равновесии.
Кирилл бегом спустился с чердака в комнату, на ходу пиная ногами мебель и швыряя о стену предметы, попадавшиеся под руку. Он бился головой об стену, рыдал, стучал кулаком по столу или кругами ходил по избе.
Кошка Муська забилась в дальний угол комнаты и громко мяукала. На улице Разбой громко лаял, словно почувствовав происходящее в доме. Все замерло, когда раздался протяжный звонок смартфона. Настолько всех удивила восстановившаяся связь с внешним миром. Ноутбук последние несколько дней лежал закрытым, а телефон выполнял только функцию будильника по утрам. Поэтому то, что связь появилась, Кирилл даже не заметил. Звонила мама.
Кирилл коротко ответил, и в трубку полился быстрый поток слов. Рассказы о ее попытках дозвониться перемешивались восхищением от хорошо проведенного отдыха, мама задавала вопросы и сама же на них отвечала. Если отбросить всю шелуху, то она просила Кирилла встретить ее в аэропорту.
– Мам, я не в Москве, – прервал Кирилл ее речь.
– Ты что уже в командировку умотал? Или в отпуск? – изумленно снова застрекотала маман.
– Нет, я у бабушки, в деревне.
– Какого ты там делаешь? Там делов-то на пару дней… – Кирилл даже представил, как она махнула своими красивыми пальчиками со свежим маникюром. – Похоронил, да распоряжения по имуществу фирме дал, чтобы документы готовили. И вообще, что у тебя там с голосом? – мама резко замолчала.
– А дед что в концлагере был? – медленно спросил Кирилл, стараясь сохранять спокойствие.
– Да, а что?
– А почему ты мне ничего не говорила? Я письма нашел, – с претензией задал встречный вопрос Кирилл.
–Ты ж тогда маленький был, когда гостил. Да, и вообще, зачем ребенку такие ужасы знать, – мама вздохнула в трубку.
– Но как? Я же вас спрашивал…про войну…а вы молчали. И когда я учился. Почему? – Кирилл практически выкрикивал вопросы и понимал, что не получит ответа. – Я же диплом даже по этой теме писал и ничего не знал!
– О, господи…, – снова вздохнула мама. – Я что еще запоминать должна, над чем ты там в вузе парился? Не кричи. Что случилось-то?
– Мама, ты не понимаешь, что он пережил! А я сейчас, вспомни, на чем свой бизнес строю, – Кирилл зло ударил кулаком по столу.
– Мальчик, у тебя истерика, – заключила мама, а потом, догадавшись о причине немотивированной агрессии сына, радостно воскликнула. – Ааа, да, ты ж там в глухомани бедненький совсем с ума сошел. Ни общества нормального, ни досуга, ни связи.
– Послушай меня…, – сквозь зубы, сдерживая свою ярость, начал молодой человек, но мама не дала ему закончить фразу.
– Все, все, целую, – снова застрекотала в трубку мама. – Меня тут на массаж зовут…Увидимся в Москве. Пока-пока.
Кирилл услышал короткие гудки, представил, как беззаботно помахала ему рукой мама на прощанье и кинула воздушный поцелуй, и со всей силы швырнул трубку об стену.
Через несколько часов Григорий и Кирилл ехали в город. Молодой бизнесмен был задумчив и неразговорчив. Он насупился и сидел, уставившись в окно. Вахтовик изредка кидал на пассажира осторожный взгляд, и ему казалось, что Кирилл не видит ни прекрасного пейзажа за окном, ни других машин. Григорий чувствовал, что у этого молодого парня шла какая-то внутренняя борьба с самим собой. И он не мешал. Уже несколько часов он молча ехал рядом, увозя столичного жителя все дальше от их маленькой деревушки.