— 4-ым и 5-ым корпуса?
— Так точно.
— А они могут так?
— Отчего же нет? Великого ума не требуется. Да и мы сами стараемся ставить задачи так, чтобы неверно их трактовать было затруднительно. Сведения к нам сюда стекаются очень подробные.
— Да-да, — покивал головой генсек. — Это я уже слышал. Какие потери?
— Скромные.
— А точнее? Вот 4-ый корпус сколько потерял человек во время отражения французской контратаки?
— Сорок два убитыми и двести девяносто одни ранеными, — произнес один из офицеров. — Тяжелых двадцать семь.
— А бронетехники?
— Пять легки ПТ САУ, два БМП и дюжину БТР.
— И все? А грузовики? Зенитки? Иную артиллерию?
— Как ни странно, пока удается избежать этих потерь. — произнес Триандафилов. — Французы наступают слишком нагло. И их артиллерия отстала, будучи не в состоянии поддерживать танковые кулаки. Поэтому потери у нас идут только в местах непосредственного лобового соприкосновения с массами французских танков. Да и то — редко. В большинстве случаев засады удались.
— А дальше что?
— Мы временно замедлили наступление 1-ого корпуса на Ригу. И переключили всю ударную и истребительную авиацию на фланги, равно как и тяжелую артиллерию. — произнес начальник Генерального штаба. — Это позволило смешать вторую линию французского контрнаступления.
— Чтобы вынудить противника к полномасштабному отступлению с «зависанием» на спешно возводимых оборонительных позициях в глубоком тылу мы вы готовим контрудары, со своей стороны. — продолжил за него Триандафилов.
— Их имитацию, — спешно поправил его офицер Генштаба.
— Да, имитацию, — кивнул нарком Обороны.
— То есть? Почему имитацию?
— Для полноценного удара корпуса не готовы. Они не справятся без больших потерь. Поэтому мы хотим воспользоваться преимуществом в мобильности и разведывательных данных. И выдвинуть на фланги французских группировок нашу мотопехоту. Демонстративно. Чтобы, избегая окружения они отошли.
— А если атакуют?
— Не должны. По ним сейчас плотно работает авиация и тяжелая артиллерия. Там форменный бардак. Мы в первую очередь стараемся уничтожить штабы. Чтобы довести этот хаос до максимума.
— А истребители открыли охоту за грузовиками и телегами, — дополнил офицер Генштаба. — Мы стараемся у них выбить все транспортные средства «последней мили», чтобы нарушить снабжение топливом, боеприпасами и продовольствием. Ну и вывоз раненых максимально затруднить. А раненые они сильно сковывают боевые части, отвлекая людей.
— Англичане новых полков авиации не пытаются развернуть?
— Пытаются — в Таллине.
— А чего так далеко?
— Они пытались и ближе к линии фронта их развернуть. Два раза. Ничем хорошим это не закончилось, — оскалился в многозначительной улыбке нарком.
Фрунзе немного помолчал, разглядывая через стекло карту театра боевых действий.
— Не нравится мне, что мы замедлили темп наступления на Ригу. Без отвлечения основных ударных средств эти контрудары было не остановить?
— Вероятно, можно было. Но ценой больших потерь 4-ого и 5-ого корпусов. Французы вложились в этих удары очень серьезно.
— И теперь вы предлагаете заплатить большими потерями 1-ого корпуса? Самой нашей боеспособности части. Или французы, давление на которых прекратилось, не бросятся окапываться самым отчаянным образом?
— А оно не прекратилось. Корпус продолжает давить. Просто осторожно. И работая своими силами. В конце концов у него и у самого есть серьезные артиллерийские системы.
— Вы не хуже меня знаете, что их недостаточно.
— Для вскрытия крепкой обороны — возможно. Но французы не успели ее подготовить. Да, темпы наступления корпуса сильно замедлились. Но он продолжает наступать. И потери остаются в пределах ожидания. Мы специально снизили темп, чтобы сохранить с одной стороны давление, а с другой не угробить корпус.
— При сохранении среднесуточных потерь мы потратим существенно больше людей и техники при прохождении каждого километра путь с меньшим темпом.
— Да. Но у нас очень мало сил. И зеленые корпуса… мы бы их потеряли после отражения этих контратак. Возможно даже пришлось бы выводить на переформирование. В этом случае потребовалось бы вообще прекращать наступление на Ригу и откатываться назад, переходя к обороне.
— Ладно. — хмуро произнес Фрунзе, не отрываясь от карты. — А что наши англо-финны?
— Сидят тихо. Насколько мы можем судить — укрепляют оборону.