— Воронцов! — барабанит кулаками в дверь и, время от времени, нещадно дергает ручку. Но та не поддается. Наверняка, они сейчас создают шум на весь этаж, но ей плевать. Не уволят же за это в преддверии новогоднего эфира, честное слово. — Открой дверь!
— Ага. Сейчас. Я открою, а мне потом переломы залечивай. Спасибо, знаем, плавали.
Женьке почти удалось толкнуть дверь, чтобы та приоткрылась, но в ту же секунду парень захлопнул ее обратно.
— Трус! — рассерженно пнула дверь ногой, будто та была виновата в дебилизме ее коллеги, и взвизгнула от тупой боли, пронзившей ступню. — Ауч… — резко села на подлокотник дивана и сняла с правой ноги кеды. Потерла ушибленную ступню. Еще не хватало травмировать себя из-за этого дебила.
— Эй, Васнецова, ты чего там затихла?
— Не надейся. Это затишье перед бурей. Поэтому продолжай бояться. Это у тебя отменно получается.
— А я не боюсь. Тебя же, дурашку, от глупостей оберегаю.
— Ой, не надо с больной головы на здоровую… Трусишь — так и скажи.
— Не трушу. У меня от твоих нападок есть секретное оружие.
— Какое? Дверь, в которую ты вцепился сейчас руками и ногами? — презрительно хмыкнула и с обидой посмотрела на нее. Нога неприятно саднила.
— Лучше. Но я тебе о нем не расскажу. Придет время, сама узнаешь…
Дверь осторожно приоткрылась, и кудрявая макушка показалась в дверном проеме. Парень опасливо покосился на Васнецову. Она бросила на него короткий взгляд аля враг народа.
— Ненавижу тебя, Воронцов.
— Многовато ненависти на один квадратный метр, тебе не кажется? — благосклонно улыбнулся и решительно шагнул в студию радио «Активного». Судя по всему, пыл напарницы немного охладел. И калечить она его передумала, хотя бы, временно.
— Кажется. Ее было бы меньше, если бы в диапазоне радиостанции не было одного кучерявого острослова.
— Буду считать это тройным комплиментом, — самодовольно ухмыльнулся и прошагал мимо Женьки, зашнуровывающей кеды.
— Почему тройным?
— Потому что острослов — это комплимент, кучерявый — тоже. А тройной — потому что со всех этих слов следует, что я тебе небезразличен.
— Слышишь ты… Умник недоделанный, лучше придумывай тему эфира, которой мы будем развлекать слушателей в новогоднюю ночь, — ловко перевела тему, ага.
— А что ее придумывать? — скривился Денис. — Чудеса, волшебство, желания… Выбирай любую. Какая разница, по какому поводу в эфире ругаться, — проверил электрический чайник на наличие воды и поставил его греться.
— Большая разница, Воронцов! Ругаться за мизерный аванс или за тройную премию.
— Ооо, Женечка, так ты меркантильная, — загоготал в голос брюнет, уворачиваясь от не по-девичьи сильного кулака.
— Чья бы корова мычала, — насупившись, плюхнулась в кресло напротив напарника. — Дебил.
— Дура, — произнес с выражением легкого превосходства, но это получилось ласково и совсем необидно. Только Васнецова, хлопнувшая его ежедневником по кудрявой голове, видимо, считала иначе.
— Поговори мне еще тут… — сварливо пробурчала и, открыв тот самый ежедневник, стала набрасывать темы для эфира, записывая их черной гелиевой ручкой.
Денис развернулся в кресле и налил себе в кружку кипяток. Закинул туда последний чайный пакетик и сделал мысленную отметку о том, что нужно будет не забыть купить новый чай.
— Сделай мне кофе, пожалуйста.
Воронцов закусил губу и неторопливо обернулся.
— Эм, Жень, тут такое дело… Придется тебе немного подождать. В чайнике нет воды.
Васнецова замерла и медленно подняла глаза на Воронцова. Судя по тому, как в ее руках хрустнула пластиковая ручка, Денису можно было начинать волноваться. Он нервно заерзал в офисном кресле, чувствуя себя неуютно под напором серых глаз, напоминающих северный ледовитый океан. Зрачки сердито сузились.
— И как же ты так количество воды рассчитывал на две кружки, когда чайник ставил?
— А я не рассчитывал, — не подумав, брякнул Воронцов и вцепился пальцами в подлокотники.
— Тогда беги, — великодушно предупредила Женька и, выпустив из рук пострадавшую ручку, решительно двинулась в сторону диджея.
Денис подскочил с кресла и попятился назад. Васнецова медленно наступала и это пугало больше, чем когда они бегали друг за другом кругами. В минуту паники Воронцов наткнулся на диван и плюхнулся прямо на него спиной. Женя воспользовалась моментом и схватила его за грудки.
— Лежачих не бьют, — вспомнил негласное правило, ощутив как сильно ее пальцы скрутили ткань его рубашки. Сейчас она скрутит его так же как эту несчастную рубашку.
— Лежачих не бьют, а вот разлегшихся на диване трусов еще как бьют, — ласково пропела спортсменка, наклоняясь над ним и придавливая его рукой к дивану еще сильнее.
Светлые волосы коснулись лица парня, и он решил пойти на хитрый план.
— Делай, что хочешь, только не щекочи меня… С детства щекотки боюсь.
Глаза Васнецовой радостно загорелись. И в следующую секунду светлые пряди прошлись по щекам и вискам кудрявого брюнета, а ладошки скользнули к его ребрам. Воронцов очень убедительно стал изображать боязнь щекотки, всячески выкручиваясь и выворачиваясь. Только в одно прекрасное мгновение перехватил ладонями тонкие запястья и поменялся с Женькой местами, опрокинув ее на диван. Она даже сообразить ничего не успела, не ожидая, что Денис ухитрится на такой маневр.
— Офигел? — сердито вскинулась, но тут же была уложена обратно тяжестью его веса. Карие глаза смотрели с хитрецой и самодовольством, крепко сжимая девичьи запястья. — Руки, Воронцов… — сдула прядь волос с лица, на миг, ощутив его дыхание со вкусом мандариновой жвачки.
— Не нравится, когда над тобой доминируют? — наклонился ближе, заставив напарницу вжаться всем телом в диван.
Женя пару раз чертыхнулась в его руках, а потом смиренно затихла, заглянув в глаза цвета горячего шоколада.
— А что, если… нравится?
Денис на пару секунд даже дар речи потерял. Ему бы ущипнуть себя, чтобы проверить — не сон ли это, надуманный его извращенной фантазией. А если сон, значит, чисто теоретически, он может творить все что угодно. Это же просто фантазия. Иллюзия.
— Что молчишь, Воронцов? Не придумал, как доминировать дальше? Подсказать?
Усмешка в серо-зеленых глазах провоцирует, подливая масло в огонь. Денис видит в них почти победные искорки.
— Рано радуешься… Как говорится, еще не вечер.
— Воронцов, Васнецова… — Сан Саныч окидывает взглядом пустые кресла и обводит взглядом помещение. — ВОРОНЦОВ! ВАСНЕЦОВА! Вы, вы, вы… Чем здесь занимаетесь?!
Денис быстро разжал ладони и подскочил с дивана. Женька спряталась за плечом напарника, виновато потупив взгляд. Футболка предательски покосилась и измялась от лежания на ней соведущего. И кто еще из них двоих трусит?
— Это не то, о чем вы подумали, Сан Саныч, — не столь уверенно, но все же попытался оправдаться диджей. — Просто… Просто Васнецовой соринка попала в глаз, вот!
Девушка незаметно ущипнула коллегу за бок, чтобы не порол чушь. Не дай Бог еще усугубит ситуацию.
— Чтобы через десять минут были в эфире! А я еще хотел отпустить вас на час раньше в новогоднюю ночь… Беспредел, — проворчал себе под нос шеф и вышел, сердито хлопнув дверью.
— Воронцов, из-за тебя мы лишились свободного часа.
— Это почему из-за меня?
— Потому что из нас двоих ты ведешь себя по-дебильному!
— А ты вообще трусиха! Дрожишь перед шефом как осиновый лист. Я хотя бы как-то попытался спасти ситуацию. Которую ты, между прочим, заварила. Скажи спасибо, что час дополнительного времени не добавили.
Дверь в студию вновь распахнулась:
— Кстати, вместо четырехчасовой программы проведете пятичасовую. Хотя нет. Шестичасовую.
— Но…
— И это не обсуждается.
Диджеи снова остались одни с кислыми минами. Даже Воронцов помрачнел. Одно дело трепаться четыре часа, другое — шесть. Еще и в компании ненавидящей его напарницы. Да уж, та еще ночка выдастся…