— Ааа, да, конечно, — засуетилась Женька, доставая из ящика в столе два маленьких листочка и спички. Еще не хватало, чтобы он заметил, каким завороженным взглядом она на него смотрела.
— Ты уже знаешь, что напишешь?
— Возможно. А ты?
— Еще нет. Не придумал.
— В таком случае, пожелай себе богатой фантазии, — сыронизировала и прикусила кончик ручки.
— Очень смешно, — скривился Денис, независимо встряхнув кудрями. — Тебе оригинальности бы побольше, а предсказуемости поменьше, — не остался в долгу, отпарировав.
— А тебе бы язык покороче и извилины не такие прямые, как сейчас.
— Язва.
— Дебил.
— Я не буду с тобой ругаться в Новый год.
— Какое благородство, — недовольно фыркнула Васнецова. — С чего вдруг такие жертвы?
— Я верю в теорию о том, как встретишь Новый год, так его и проведешь.
— То есть ты рассчитываешь провести его со мной и ни разу не поругаться?
— Может быть, — загадочно улыбнулся.
Женька, словив его многообещающий карий взгляд, быстро уткнулась глазами в пустующий листочек. До начала боя курантов они больше не обмолвились ни словом. Кремлевские часы стали бить полночь и диджеи стали записывать заветные желания на клочках бумаги. Пять ударов — желание записано. Еще пять — сожжено и брошено в шампанское. Два удара и до начала звучания гимна РФ игристый напиток оказывается выпитым.
— С Новым Годом, Васнецова!
— С Новым счастьем…
— С вами были: такой же мудрый, как Дедушка Мороз — Денис Васнецов!
— И такая же холодная, как Снегурочка — Женя Воронцова!
Васнецова хлопнула ладонью по столу и больно пнула напарника ногой под столом.
— Даа, Дениска, Новый Год наступил, а ума и оригинальности в тебе не прибавилось ни на грамм! — съязвила девушка, стягивая с головы наушники. — Не то желание ты загадал, ой, не то…
— Правда глаза колет? — усмехнулся, разглядывая ее разъяренный и донельзя прекрасный вид.
— Воронцов, тебе не кажется, что шансы не ссориться со мной стремительно уменьшаются? Не хотелось бы покалечить тебя в первый день января.
— Женечка, ты спортсменка, конечно, и все такое, но я все-таки значительно сильнее тебя.
Васнецова искренне и звонко рассмеялась.
— Ты? Если только на словах, — скептически хмыкнула и встала с кресла.
Денис в очередной раз мысленно отметил, как сильно ей идет этот комбинезон. В ее глазах был явный вызов, поэтому парень поднялся и обогнул стол. Поймал напарницу в ловушку-капкан, преградив пути к бегству руками, расположенными по двум сторонам от нее и оперев ладони на стол. Женя немного отклонилась назад, так как расстояние сократилось до невозможного минимума. Но Воронцов оказался все равно слишком близко. В карих глазах горел решительный огонек, заставив девушку порядком заволноваться.
— Действительно хочешь проявить ко мне грубую мужскую силу? — нервно облизала губы и присела на край стола, опираясь о деревянную поверхность ладонями. Ее стала даже забавлять решимость диджея.
— А ты относишься к тому разряду девочек, которым это нравится? — усмехается и наклоняется ближе к ее уху. — Как пожелаешь, Васнецова.
Его горячий шепот затуманивает мозг и затормаживает реакцию. Он крепко сжимает хрупкие запястья, чувствуя, как тонкий серебряный браслет впивается в его кожу. Женька непонимающе смотрит на него, но черты лица смазываются от такой близости лиц друг от друга. Последнее, на что падает ее взгляд — его губы. Горячие, решительные губы, которые в одно мгновение целуют ее дразнящее и жарко. Сначала будто пробуя, а потом смелее. Так, словно он уже делал это тысячу раз.
Васнецова не находит ничего лучше, чем ответить. И плевать, каким взглядом он потом на нее посмотрит. А ее соведущий, черт возьми, обязательно выкинет что-то ехидное на то, что она позволила это сделать. Позволила себя поцеловать. И, более того, когда он дал ей свободу действий, сама обняла его, одной рукой утопая в жестковатых наощупь кудрях.
Это были восхитительные… секунды, минуты, часы? Неважно. Просто было хорошо. Голова слегка кружилась. И губы болели. В студии пахло шампанским и мандаринами.
— Такое желание ты загадывала под бой курантов? — прошептал, медленно отстраняясь и крепче прижимая её к себе.
Женя глубоко вздохнула, сразу пряча взгляд у него на плече. Губы так восхитительно покалывало, что в голове не оставалось никаких мыслей.
— Я загадывала, чтобы ты как можно меньше трепался, Воронцов.
Денис насмешливо выдохнул, прижимаясь губами к её макушке.
— Я не могу целоваться и трепаться одновременно.
— Какая досада, — иронично напела, носом проводя по его шее. — Я ни капли не совру, если скажу, что не буду скучать по твоим дурацким шуточкам.
— В таком случае, тебе придется несказанно много меня целовать.
— О, запросто, — хмыкнула, и, немного погодя, добавила чуть тише, — это оказалось делать довольно приятно.
— Да что ты? Я всегда знал, что хорошо целуюсь.
— Ты хорошо молчишь, Воронцов, — подняла на него взгляд и улыбнулась. — Предлагаю сделать это снова.
— Поцеловаться?
— Помолчать. Это особенно приятно утром первого января, после шестичасового радиоэфира.
— Впервые не могу с тобой не согласиться. Тем более теперь, когда поцелуи равносильны молчанию, — подмигнул ей и снова накрыл теплые податливые губы своими.
Действительно, помолчать — это лучшее, что они могут позволить себе в эту праздничную ночь. Ведь, Новый год — это время, когда нужно исполнять собственные заветные желания. И, без всяких сомнений, желания друг друга…
========== Январь. На шаг больше чем дружба ==========
— Жень, ты понимаешь, что произойдёт сейчас, это ещё ничего не значит… Понимаешь?
Она, молча, кивает. Потому что у неё в голове и теле — полный хаос. Губы сжимает, в надежде не разреветься из-за такого расклада, а внизу живота — жар, который нарастает с каждой секундой нахождения в горячих объятиях. Денис, после молчаливого согласия, продолжает её целовать. Лицо, губы, шея, ключицы, плечи… Снова губы. Кожа горит огнём от горячих и влажных поцелуев. От рук, что изучают её тело и границы дозволенного.
Васнецова никогда не была раскрепощённой в подобных ситуациях. Да, что уж там… Таких ситуаций у неё не было никогда. И никого, хотя бы немного похожего на Воронцова, тоже. Сумасшествие, не меньше.
— … у тебя был кто-нибудь до меня? — он поднимает на неё глубокий взгляд, заставляя Женьку тонуть в тёмно-карей радужке, с трудом доходя до сути вопроса. — Васнецова, не молчи…
— Не было, — голос хрипит и дрожит. Она боится, что он передумает и отступит. Женя вовсе не дура. Она знает, к чему всё это ведёт. В ней, как положено настоящей спортсменке, нет ни капли алкоголя. Но голова всё равно кружится отчего-то…
— Господи, Васнецова, — упирается лбом в острое плечо, пытаясь выровнять дыхание. — Я — не тот человек, который тебе нужен…
— Денис, пожалуйста, не говори ничего. Я хочу, — нервно сглатывает, чувствуя, как от страха и желания пересыхает горло.
— Чего хочешь? — медленно ведёт пальцами вверх по позвонкам, прощупывая каждый и обдавая жаром подушечек пальцев. Он испытывает её, она всё прекрасно понимает.
— Тебя, — только на это слово и хватает натренированной годами выдержки и силы воли. Хотя, какая уж тут сила воли… Перед Воронцовым она чувствует себя полной слабачкой. Одной из тех девочек, которые звонкими голосами, без всякого стеснения, регулярно звонят в эфиры и признаются в любви её соведущему.
— Ты пожалеешь, — он облизывает губы и покачивает головой, отчего кудряшки чуть заметно пружинят.
Она несогласно мотает головой.
— Не пожалею, — губами прижимается к его губам. Она не может позволить ему пойти на попятную. И себе тоже. Если можно выбрать человека, которого хочешь ощутить первым, пусть это будет он.
Денис умеет взаимодействовать с девочками. У него их было… Достаточно, чтобы знать, как наутро его напарница будет поспешно собирать вещи, чтобы поскорее уйти. Как будет закрываться, прятать от него взгляд, какой румянец будет на бледных щеках. А пока девичьи губы настойчиво требуют ответа на поцелуй — будто это вопрос жизни или смерти. Он отвечает, прижимая её к себе. Стянуть с неё майку — дело трёх секунд. У неё же с пуговицами на его рубашке выходит не так ловко.